Книга Шаляпин - Виталий Дмитриевский

Друг семьи — гувернантка-немка Лелечка — Антонина Матвеевна Экк. В 1916 году торжественно отмечалось десятилетие ее службы у Шаляпиных. «Я пожалел, — писал из Петербурга Федор Иванович, — что меня не было. Эта Леля — прекрасное существо, я ее очень люблю, и мне хотелось бы принять участие в ее чествовании».

Дети Шаляпиных учились музыке, рисованию, разным искусствам. Борис, названный в честь лучшей роли отца — Бориса Годунова, станет впоследствии известным художником, Федор — киноактером, дочери увлекутся сценой. Как уже говорилось, Федор Иванович превосходно рисовал. Его письма детям обычно сопровождались смешными автошаржами, фигурками людей, животных.

Любимое занятие — игры «в театр». Приятель Шаляпиных актер и режиссер Николай Львов вспоминал: каждый артист домашней труппы имел свое амплуа. Ирина — «страдающая героиня», Лидия обычно играла мужские роли героев-освободителей. Самому Львову доставались сказочные злодеи вроде Кощея Бессмертного. Танцевать «артистов» учила, разумеется, Иола Игнатьевна. Выступали не только дома, но и на разного рода благотворительных вечерах. На концерте «Дети в пользу детей» девочки Шаляпины в напудренных париках и кринолинах (платья шились самой знаменитой в Москве портнихой и театральной художницей Надеждой Ламановой) исполняли менуэт. Иола Игнатьевна ставила детскую оперу А. Меттельштетта «Сказка о мертвой царевне». Перед Рождеством в доме царила веселая суета, дети примеряли нарядные костюмы Месяца, Солнца, скоморохов. Спектакли готовили к показу в Литературно-художественном кружке на Большой Дмитровке. Особый успех имели младшие лицедеи — близнецы Татьяна и Федор.

Между тем в Петербурге у Шаляпина возник другой дом, рядом с Мариинским театром. Федор Иванович и здесь по-московски гостеприимен. «Дорогой Владимир Николаевич, — пишет он 13 ноября 1912 года замечательному актеру Александрийского театра Давыдову. — Очень прошу тебя сделать удовольствие искренне тебя любящему Федору. Приезжай, пожалуйста, ко мне завтра в 8 часов вечера — молодой Волькенштейн будет читать свою пьесу — будут твои знакомые и друзья… Кроме пьесы, знакомых и друзей будет также вино и прочее угощение. Живу я на Никольской площади против церкви Николы Морского. Крепко целую тебя. Искренне твой Федор Шаляпин».

Дом вела энергичная и властная Мария Валентиновна, здесь росли ее дети от первого брака Стелла и Эдуард, здесь недавно родились Марфа и Марина. Надо отдать должное участникам этой непростой коллизии — Федору Ивановичу, Иоле Игнатьевне, Марии Валентиновне. Они вели себя достойно. Первая семья не знала никаких забот. На Рождество — праздник традиционно домашний — Федор Иванович всегда приезжал в Москву. В доме на Новинском — елка, соседские дети, друзья, знакомые, игры и танцы до упаду.

О разводе речь до определенной поры не заходила, но тем не менее Иола Игнатьевна считала, что дочери Марии Валентиновны и Шаляпина должны носить фамилию отца. Решение этого вопроса зависело не только от доброго согласия законной жены — последнее слово оставалось за императором всея России Николаем II. Оно и зафиксировано в подписанном им 20 июля 1916 года «Указе Правительствующему сенату»: «Снисходя на Всеподданнейшее ходатайство солиста Нашего артиста Императорских театров Федора Шаляпина, Всемилостивейше повелеваем внебрачным дочерям его Марине и Марфе, прижитым им с вдовою сына Казанского купца Мариею Петцольд, принять фамилию просителя, а также и отчество по его имени, пользоваться правами потомственного почетного гражданства и вступать, по отношению к нему, во все права и обязанности детей усыновленных».

Личная жизнь Шаляпина — сюжет, сильно волнующий журналистов, критиков, его биографов и обсуждаемый подчас едва ли не меньше, чем созданные им сценические шедевры. И это неудивительно. Творчество артиста публично, и потому каждый из публики полагает себя вправе знать о своем кумире всё — ведь личное, творческое, бытовое, социальное тесно переплетено в артисте, так или иначе выплескивается в его художественных откровениях. А уж просто желающих с праздным обывательским интересом вторгнуться в приватную сферу существования своего кумира всегда предостаточно.

Надо отдать должное Федору Ивановичу: поводов для скандальных сенсаций он никогда не давал, журналистам приходилось довольствоваться лишь слухами, сплетнями, домыслами, предположениями, непроверенными свидетельствами неведомых очевидцев, просто сомнительными источниками. Хотя уже на склоне лет Федор Иванович, рассуждая с дочерью Лидией о кодексе мужской чести, весело замечал, что уважающий себя мужчина обязан идти навстречу желаниям женщины — иначе он не может считать себя джентльменом.

Между тем возникшее и стабильное существование двух семейных домов Шаляпина не могло не вызывать интереса не только любопытствующего обывателя, но и серьезных исследователей жизни и творчества артиста: ибо совокупность художественных, этических, психологических, характерологических качеств, природных и приобретенных опытом взглядов, вкусов, житейских поведенческих установок и создает полное представление о личности художника. Из множества интерпретаций, циркулирующих в мемуарном, эпистолярном, литературном и исследовательском обороте, наиболее глубокими представляются суждения вдумчивого исследователя жизни и творчества Шаляпина А. Я. Тучинской, ее характеристики «действующих лиц» семейной драмы и понимание мотивировок их поведения и поступков.

Иола Ло Прести, по сцене Торнаги, была, как известно, приглашена С. И. Мамонтовым в 1896 году на гастрольные спектакли Частной оперы в Нижнем Новгороде и вскоре вышла замуж за премьера труппы Федора Ивановича Шаляпина. Обоим в ту пору исполнилось 23 года.

«Подруга и жена национального русского гения, родившая шестерых его детей, она обрела дом не в своей теплой Италии, а в холодной, чужой России и чудом уцелела в трагических перипетиях российской истории, — пишет А. Я. Тучинская. — Умерла в Италии, куда вернулась за несколько лет до смерти в том возрасте, когда она уже не в силах была распоряжаться своей судьбой. Отказавшись от родины, от собственной артистической карьеры, Иола Торнаги-Шаляпина выбрала свой путь — путь любви и самоотверженности и не избежала на этом пути разочарований и потерь. Иола Торнаги была красавицей и сильной личностью. И если балетную карьеру она без сожалений оставила, трезво оценив свои шансы в ситуации европейского театра, то свое положение жены и главы знаменитого российского семейства она не собиралась уступать никому… Она хорошо знала, кого выбирала себе в мужья, знала и часть своей вины в их разрыве, а жалобы свои изливала только в дневнике да в письмах к родным… Иола Игнатьевна была артисткой, став женой и матерью, она, словно компенсируя неблагополучие собственного детства, построила свою семейную жизнь как примерная буржуазка: со священным авторитетом отца, с незыблемостью домашнего очага и с эксклюзивным правом на имя знаменитого мужа. Она придумала идеальную схему их общей жизни и страдала от выпадения из этой схемы».

А. Я. Тучинская тесно связывает «семейный сюжет» с творческой судьбой артиста: «Что и говорить, великий Шаляпин не был ангелом, а на сцене ему чаще приходилось являться и вовсе чертом: то Мефистофелем, то Демоном, да и цари его — Иван Грозный, Борис Годунов бросали вызов божественному предназначению. И тем не менее в том, что Шаляпин зажил на две семьи, или, как он сам говорил, стал „весьма женат“, была закономерность… Творческое напряжение, в котором проходила его жизнь, было залогом его успеха. Но оно же было источником постоянной неуверенности в себе, страха перед потерей голоса и вообще болезнью. И в нем коренилась причина огромного опустошающего одиночества артиста. Именно момент жуткого рубежа между реальностью и фантазией — момент выхода на подмостки — был для него желанен и ужасен, да так никогда и не стал для него рутинным. Его близкие вспоминали, что, уже приобретя мировую славу, Шаляпин мог из мнительности отменить спектакль, и его нужно было едва ли не выталкивать на сцену. Он все больше нуждался в постоянной заботе о себе.