Книга Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова - Вадим Гольцев

«Высокопочтенный Господин Посланник!

Партизанский отряд имени атамана Анненкова, того атамана, который ещё в минувшую всемирную войну с Германией не раз отличался своими личными подвигами в общей с Вами борьбе с немцами, атамана, который первый поднял в Омске восстание против большевиков и потом дрался с ними два года в Семиречье. В то время как Омск и все города Сибири перешли в руки большевиков, армия атамана Анненкова продолжала жестокую и неравную борьбу, и только лишь когда не осталось снарядов и патронов, атаман с остатками своей армии интернировался в Китай 27 мая 1920 года у пограничного китайского города Джимпань[295]. Всё оружие — пушки, пулемёты и винтовки при переходе границы сдали китайским властям. После того, как все желающие из армии ушли, она переформировалась в отряд, и в нём осталось 700 человек.

Атаману было объявлено, что необходимо поехать в Урумчи для личных переговоров с генерал-губернатором. Атаман согласился и 30 марта уехал в Урумчи, где находится по настоящее время. Я как старший остался за атамана отряда. Несколько раз опротестовывал незаконное лишение его свободы, но всё напрасно. Ответом на все мои протесты было гробовое молчание. Атаман посажен в тюрьму и охраняется китайскими властями.

К моменту моего Вам доклада обстановка такова: 500 человек нашего отряда ушли на Пекин и где они — мне в настоящее время ничего не известно. У них мало денег, совершенно нет медикаментов и на них плохое обмундирование. Со мной в Гучэне 150 человек.

Сообщая Вам, Почтенный Посланник, обо всём этом деле, я усердно прошу обратить Ваше благосклонное внимание на такой произвол и прошу принять зависящие от Вас меры воздействия на китайские власти к защите отряда атамана Анненкова от столь незаконных действий и издевательств, а что касается лишения свободы атамана Анненкова, командующего отдельной Семиреченской армией, то нет слов выразить негодование на бумаге. Я надеюсь, что Вы, Ваше Превосходительство, представитель благородной и прекрасной нашей союзницы Франции, поможете и выручите нас. Податель сей бумаги в беседе с Вами дополнит всё мною сказанное и лично подтвердит.

Остаюсь искренне Ваш, уважающий и готовый к услугам, начальник штаба атамана Анненкова, ныне командующий его отрядом Генерального штаба полковник Денисов»[296].

20 октября 1920 года Денисов шлёт в Шанхай обращение к Генеральному консулу Сербии. Cодержание этого послания почти аналогично приведённому выше, но, в отличие от него, в нём содержится просьба о доведении факта нарушения китайцами международного права, творимого ими здесь произвола в связи с изменническим способом ареста атамана до западной русской эмиграции в надежде поднять её на его защиту:

«…он заключён в Урумчинскую тюрьму, где и содержится уже 20 месяцев, — писал Денисов. — Прошу принять всё зависящие от Вас меры, оповестить об этом деле правительство Югославии и через него сообщить генералу Врангелю. Все мы будем Вашими неоплатными должниками, и, если понадобится наша помощь в борьбе за идею славянства и в борьбе с большевиками, мы всегда к Вашим услугам.

Начальник штаба атамана Анненкова Денисов»[297].

Одновременно Денисов обращался и к бывшим подчинённым Анненкова — начальнику медицинской части, ставшему главой эмигрантского общества «Богоявленское братство», полковнику Казакову, к бывшему анненковскому офицеру, ставшему в Китае доверенным английской фирмы Кукуранову, и другим лицам, но всё было тщетно.

— В тюрьме сидели ещё полковник Савин, есаул Шишкин и войсковой старшина Остроухов, все колчаковцы, — говорит Анненков. — За них хлопотали иностранцы, и их освободили. За меня иностранцы не хлопотали, так как я отрицательно относился к ним в Гражданскую войну и в своей армии представителей иностранных миссий не имел.

…Чтобы ослабить меня морально и физически, китайцы посоветовали мне курить опий, говоря, что это может ускорить моё освобождение. И только потому, что я курил опиум, я просидел только три года, вместо определённых мне десяти, — полагает он.

Однако помогли ему всё-таки иностранцы.

Обращение Денисова к представителям иностранных государств для вызволения Анненкова из тюрьмы было его гениальной находкой. Если бы не эти обращения, Анненков сгинул бы в китайском застенке или бы вышел из него инвалидом-наркоманом. Обращения Денисова пробудили интерес к личности совершенно неизвестного в широких международных кругах Анненкова, и вот по каким причинам.

Генеральные штабы и разведки ведущих империалистических государств продолжали вынашивать и разрабатывать планы очередных походов на Советскую Россию, отводя в них первую ударную роль белой эмиграции, которая, однако, к тому времени начала деградировать. Часть её, в основном интеллигенция, инженеры и техники, устремилась в коммерцию и на службу, другая, убедившись в бесперспективности борьбы с советской властью и не веря в её успех, выходила из белоэмигрантских обществ и союзов и даже возвращалась в СССР. Однако убеждённые враги большевизма составляли ещё значительную силу, но эта сила от безделья спивалась, деклассировалась, криминализировалась. Нужно было срочно спасать положение, остановить распад белой эмиграции, восстановить её боевой дух и создать из неё воинские формирования. Взоры руководителей иностранных спецслужб и вождей русской эмиграции обратились на Китай. Здесь еле сводила концы с концами самая многочисленная (более 300 тысяч) эмиграция, большинство которой было военизировано. По сравнению с западной, эта эмиграция была более сплочена, проживала компактно и непосредственно у границ Советского Союза.

Парижский центр белой эмиграции и его иностранные опекуны лихорадочно ищут кандидата в военачальники, способного сплотить белоэмигрантов и сформировать боеспособную силу, которая вначале поможет китайским милитаристам подавить революционное движение в стране, а затем, вместе с японцами, вторгнется в СССР. Кандидатуры Семёнова, Меркулова, Шильникова, Глебова и других забайкальских и дальневосточных атаманов были сразу же отвергнуты как скомпрометировавшие себя бездарностью, грабежами и насилиями над местным населением в годы Гражданской войны, пьянством, мошенничеством, развратом — в период эмиграции. И тут подвернулся Анненков!

П.Н. Краснов вспоминает: однажды вечером в Шуаньи Великий князь Николай Николаевич[298] спросил меня: