Книга Дворцовые тайны - Кэролли Эриксон

— Можно подумать, королева хочет, чтобы этот суд был справедливым?! — раздался чей-то насмешливый голос.

В ответ на эту реплику в зале откровенно засмеялись.

— Всем сесть! — рявкнул коронер, и скамьи заскрипели под рассаживающимися зрителями, которые вполголоса переговаривались между собой и все еще посмеивались.

— По делу о смерти леди Эми Дадли этот суд, созванный надлежащим образом, готов выслушать показания свидетелей, — начал коронер монотонным голосом, которому не изменил и в последующие часы, вызывая свидетелей одного за другим.

Мистрис Клинкерт и я, сидевшие в задних рядах, слушали, как обитатели Камнор-Плейс описывают последний день жизни Эми Дадли. Они рассказали, что она отпустила всех слуг, отправив их на местную ярмарку, рассердилась, когда несколько человек захотели остаться с ней, и прогнала их. Еще они поведали, что в тот день (как, впрочем, и во многие другие дни до этого) леди Дадли была мрачна и подавлена, много плакала, жаловалась на судьбу, принимала лекарства для облегчения мучивших ее жестоких болей, а также молилась об избавлении от страданий.

— Не могли бы вы повторить ее слова? — попросил коронер врача, красочно описывавшего угнетенное состояние леди Эми. — Вы хотите сказать, что она молилась об освобождении и избавлении от чего-то, что ее мучило?

— Да, примерно так.

— Воспроизведите в точности ее слова!

— Ну, насколько я помню, она стояла под распятием, висевшим над ее кроватью, и…

— Но над ее кроватью нет распятия, — сказала я, поднимаясь со скамьи. — Мы с мистрис Клинкерт побывали в спальне этим утром, чтобы снять полог, и я не видела там никакого распятия, а только гобелены со сценами из языческих мифов, которые трудно назвать благочестивыми.

Коронер прищурился и внимательно посмотрел на меня. Представитель королевы тоже глянул на меня со спокойным интересом.

— Вы уверены в этом?

— Да.

— Вы хотите сказать, что леди Дадли не была христианкой?

— Что вы, я ничего подобного не имела в виду, Ваша честь. Просто доктор, возможно, не очень точен в своих показаниях, потому что над кроватью леди Дадли никакого распятия нет.

— Выносили ли что-нибудь или переставляли в спальне леди Дадли до того, как сняли полог? — спросил представитель королевы у коронера.

— Нет, ничего такого не делали.

Зрители, заскучавшие, а то и задремавшие во время занудных показаний предшествующих свидетелей, воспрянули к жизни. Я почувствовала себя в центре внимания всех присутствующих.

Доктор уставился на меня и, борясь с раздражением, процедил сквозь сжатые зубы:

— Возможно, она осенила себя крестным знаменем, когда произнесла эти слова.

Теперь встала со своего места Пирто. Она сидела среди других свидетелей, ожидая своей очереди.

— Моя госпожа никогда не крестилась, как это делают паписты, — бросила она и опустилась на скамью.

— Да какая разница? — вскричал доктор, уже не сдерживая своего раздражения. — Важно то, что именно она сказала.

Но представитель королевы не поверил словам доктора. Он учинил врачу настоящий допрос, заставив того волноваться еще больше. Доктор начал запинаться и мямлить, противоречить сам себе, пока всем присутствующим не стало ясно, что он лжет.

— А теперь, доктор Хьюик, — заговорил тут коронер самым серьезным тоном, — я собираюсь задать вам очень важный вопрос, на который вы обязаны ответить честно и откровенно. В противном случае вы понесете наказание за неуважение к суду.

Коронер замолчал, сделал паузу, откашлялся и произнес:

— Заплатил ли вам кто-нибудь деньги или оказал какие-либо услуги для того, чтобы вы ввели в заблуждение этот суд, создав у суда впечатление, будто леди Дадли страдала и мучилась и хотела сама положить конец этим страданиям?

К моему удивлению, доктор страшно рассердился:

— Конечно, нет! Я человек, не стесненный в средствах!

— Скорее — не стесняющийся… — выкрикнул кто-то.

По залу прокатился хохот. Доктор только сокрушенно всплеснул руками.

Но когда публика угомонилась, коронер вновь обратился к свидетелю:

— Вы хотели ввести суд в заблуждение своими показаниями? Отвечайте!

Доктор изо всех сил попытался вернуть себе самообладание перед тем, как заговорить вновь:

— Я говорю то, что помню, Ваша честь.

Тут допрос возобновил представитель королевы:

— Назовите точное время, когда вы были в покоях леди Дадли в день ее смерти.

— Среди дня — после того, как леди Дадли изволила пообедать.

— А кто же подавал ей обед, если всех слуг услали на ярмарку?

— Я прислуживала моей госпоже, — сказала Пирто со своего места. — Я не пошла со всеми на ярмарку.

— Вы присутствовали при визите доктора? — спросил представитель королевы.

— Простите, Ваша честь, но я, как добрая христианка, готова поклясться, что доктор не посещал мою госпожу в тот день.

— Но я же был в поместье! Эта женщина лжет! — выкрикнул врач. По его покрасневшему лицу обильно тек пот, голос дрожал.

— Положите руку на Библию и поклянитесь, что говорите правду, — велел представитель королевы.

Принесли Библию и положили ее перед свидетелем.

— Клянусь, — провозгласил доктор, положив руку, унизанную кольцами, на святую книгу, — что слышал, как леди Дадли молилась об избавлении ее от страданий.

— Она стояла на коленях, когда возносила эту молитву, или молилась стоя?

Задавая этот вопрос, представитель королевы покинул свое место и теперь стоял совсем рядом с трясущимся доктором, угрожающе возвышаясь над свидетелем из-за разницы в росте.

— Она молилась стоя, как я уже говорил…

— Она всегда опускалась на колени, когда молилась, — заявила Пирто ледяным тоном.

В зале повисло молчание.

— Возможно, доктор, у вас плохо с памятью. Давайте заслушаем показания горничной, которая была со своей госпожой в тот роковой день.

— Леди Дадли находилась в состоянии душевного волнения. Я бы даже сказал, умопомрачения, — настаивал на своем доктор. Видя, что ему не верят, он воскликнул: — Господи, неужели вы не понимаете? Она вообще ничего не соображала. Ей жить не хотелось…

Но тут по кивку представителя королевы двое стражников подхватили врача под руки и потащили его вон из зала суда. Он пытался еще что-то прокричать, но его слова заглушил свист ветра из распахнутой двери.

Тем временем Пирто, сжимая в руке портрет-миниатюру из шкатулки леди Эми, вышла вперед и встала на свидетельское место, лицом к присяжным. По знаку коронера она начала говорить.