Книга Голубая роза - Яна Темиз

«Я становлюсь нетерпимым, так нельзя. Нельзя требовать от людей, чтобы они думали и вели себя, как я. Он мне неприятен, потому что изменяет жене и считает, что это в порядке вещей. Ну и что? Многие мужчины с ним согласятся, и не исключено, что правы они, а не я. Или что не прав вообще никто. Нечего строить из себя образец нравственности. Надо за собой последить – так и до ошибок недалеко. Невзлюбил свидетеля и не веришь ему – разве так можно?»

– Да, узнал. Правда, не сразу. Сначала я был так ошарашен там, что мне показывают фотографию Аксу, что ею интересуется полиция, и какое это фото, я не сообразил. Потом вы сказали про убийство… Тут я вообще соображать перестал. Но потом, конечно, вспомнил. И фотографию, и ту поездку на дачу.

– Господин Октай утверждает, что на отрезанной части фотографии были вы.

– Вы нарочно разговариваете так официально? – Мехмет улыбнулся одной из самых лучших своих улыбок. – Вам так проще? На случай, если я окажусь убийцей? Ладно, как хотите. Может, поедем? По дороге и поговорим?

Кемаль согласился: ему тоже не хотелось терять время.

Мехмет поднялся и секунду помедлил около своего стола.

Надо было принимать решение. Что выгоднее: промолчать или рассказать как можно больше? Что убедительнее? Если бы можно было посоветоваться с Сибел! Она просчитала бы все варианты и все разложила по полочкам. Она даже для самой простой задачи находит несколько способов решения – да таких, какие ему самому и в голову не придут. Если бы можно было все ей рассказать! Она бы придумала, как снять с него подозрения. Хотя какие могут быть подозрения, если у него стопроцентное алиби?

Он решился.

– Господин Кемаль, я хотел бы вам кое в чем признаться… Не в убийстве, не надейтесь! – без улыбки и шутки он существовать не мог. – Есть одна странность. У меня пропала фотография. Такая, как та. Ну, та самая, разрезанная, вы понимаете? Я вчера спросил Октая, сколько было этих фотографий, и он сказал – две: одна у Аксу, одна у меня. А негатив он выбросил и больше эту пленку в печать не отдавал. Моя фотография была здесь, в моем столе. Конечно, порядка у меня нет, но, я уверен, еще неделю назад она была вот в этом ящике.

Он рывком открыл нижний ящик письменного стола. Да, там не было не только порядка, но и намека на порядок, и воспоминаний о когда-то имевшемся порядке.

– Моя жена здесь никогда не бывает, поэтому я держу всякие компрометирующие бумажки в этом столе. Да и времени я провожу на работе больше, чем в своем кабинете дома.

«И любуешься на фотографии своих подружек… Благо больше тебе ничего делать не надо – если Айше права и всю сложную работу действительно делает твоя жена. Пока ты развлекаешься…»

– …а теперь ее здесь нет. Не сомневайтесь, я перерыл весь стол.

– Вы боитесь, что у убитой в сумке могла быть половинка вашей фотографии, а не ее? – прямо спросил Кемаль.

– А вы бы не боялись? Ведь ее кто-то отрезал и зачем-то ей в сумку положил. Создается впечатление, что это сделал я, разве нет?

– Не думаю, господин Мехмет. У вас, несомненно, хватило бы ума выбросить это фото вообще, если оно было в сумке, и не класть его туда, если его там не было. Зачем было бы огород городить?

– Но кому, кроме меня, нужно отрезать мое изображение? И кто-то ведь взял мою фотографию из стола, а на ней наверняка есть мои отпечатки пальцев. Вы проверяли?

– Проверим. Если вы официально заявляете о пропаже вашего снимка. Вы уверены, что не засунули его куда-нибудь?

– Уверен. Вы не смотрите, что здесь такой беспорядок, в нем есть своя система. Можете хоть обыск проводить. Буду рад, если вы ее найдете.

Обыск Кемаль проводить не стал.

Он знал, что когда люди говорят такие решительные слова, то они готовы за них отвечать. Даже если господин Мехмет лжет, здесь этой фотографии наверняка нет. Он сто раз мог ее выбросить – если он этого хотел.

В маленькой квартирке Аксу фотографии тоже не было.

Ни целой, ни отрезанной. Конечно, осмотр, который провели Кемаль и Мехмет, можно было назвать обыском с большой натяжкой. С другой стороны, вряд ли девушка стала бы зашивать фотографию в матрас или устраивать тайник под одной из плохо держащихся, потрескавшихся плиток кафеля в убогой ванной.

Жилище Аксу иначе, чем убогим, и назвать было нельзя. Трудно было представить себе, как эта хорошо и недешево одетая, тщательно накрашенная и причесанная девушка с аккуратным маникюром (а таким было впечатление Кемаля, видевшего тело), обитала в такой грязной, давно не ремонтированной квартирке, расположенной в бедном, многонаселенном, шумном квартале.

Контраст между ее жильем и одеждой, пожалуй, подтверждал правоту доктора Октая.

Как он сказал: «Они одеваются дороже, чем могут себе позволить». Правильно.

Все внимание – телу, собственной персоне, волосам, одежде, дорогим духам, а квартиру никто не видит, она не оружие для охоты на мужа. Да и сколько времени такая девушка проводит в квартире?

Господин Мехмет вернулся в университет, а Кемаль решил, что успеет заехать в управление. Собственно говоря, отчитаться по делу ему надо было в первую очередь, а обо всем остальном если не забыть, то вспомнить, когда с делами будет покончено. Обычно Кемаль так и делал. Может, поэтому он до сих пор не женат?

Но сейчас он думал именно так: до семи он успеет побывать на работе, доложить все, что ему удалось узнать, порасспрашивать, не узнал ли кто-нибудь другой что-нибудь интересное, купить торт и – что еще купить? – цветы. Пожалуй, цветы. Он провел рукой по щеке – не мешало бы побриться, но домой при таком раскладе он не успевал никак. Только если появиться у Айше не сразу после семи, минут пять восьмого, как он хотел, а на полчаса позже. Но об этом и подумать страшно.

Оказавшись в очередной пробке в центре, он понял, что дорога займет побольше времени, чем он предполагал. Что ж, можно подумать. Есть о чем.

Все предпосылки были неверны изначально.

Были три (целых три, какая удача!) свидетельницы, видевшие девушку в доме номер десять. Исходя из этого, да еще из необъяснимой лжи Айше о времени, Кемаль и сосредоточил свое внимание на жильцах этого дома. Который, к тому же, ближайший к месту преступления и откуда дойти до соседнего недостроенного дома ничего не стоит. И что получается? Все свидетельские показания можно выбросить на помойку.

А между тем как они все всполошились!

Казалось бы, живите себе спокойно, если никого не убили и ничего не видели и не слышали. Так нет же! Все что-то скрывают, придумывают, подслушивают, кого-то подозревают, выгораживают, обвиняют, шантажируют… И практически все это к делу – к делу об убийстве – не относится.

Господина Орхана, скорее всего, шантажировала – неизвестно, правда, чем – Дениз. Может, она и сама еще не придумала, что скажет ему при встрече, но из-за подозрений Фатош встреча эта не состоялась. А Дениз поняла, что мать теперь тщательно следит за всеми звонками и визитами, и временно затаилась.