Книга Матильда Кшесинская. Воспоминания - Матильда Кшесинская

После окончания спектакля меня провели на сцену, где я снималась с Антоном Долиным, Алисией Марковой и другими артистами труппы. Они давали вторую картину балета «Лебединое озеро» и оставались в костюмах лебедей. Из театра мы поехали ужинать в «Савой», куда нас пригласил Арнольд Хаскелл вместе с Алисией Марковой.

Двадцать четвертого мая, в четверг, вечером у меня в гостинице было общее собрание членов Федерации, состоящей почти исключительно из дам. Джон Грегори открыл заседание длинной речью, частью посвященной отчету о деятельности Федерации, и закончил ее приветствием по моему адресу. Моя ответная речь была заранее приготовлена, но я прочла ее по-французски, а Андрей затем перевел ее по-английски. Потом был сервирован чай, и я могла с большинством из присутствующих поговорить с помощью Барбары Вернон, которая служила мне переводчицей. Тут мне представили скульптора Михаила Морриса, чью статуэтку мне поднесли на вокзале в день приезда. Меня сняли с ним и со статуэткой.

Двадцать пятого мая, в пятницу, Арнольд Хаскелл пригласил меня осмотреть балетную школу Сэдлерс-Уэллс, в которой он состоял директором, и присутствовать на уроках в нескольких классах. Впечатление я получила самое приятное, система преподавания очень напоминает нашу. Преподают в большинстве случаев настоящие или бывшие артисты того же балета, с артистическим стажем. В педагогическом отношении это самое важное, чтобы преподавали бы именно артисты, для поддержания традиции. После осмотра школы А. Хаскелл пригласил нас завтракать с Шурой Даниловой и Алисией Марковой. Мы ели те же блюда, что подавали в этот день ученицам и ученикам школы.

На следующий день, 26 мая, я была приглашена к чаю Ниной Таракановой. Мы познакомились с ее мужем, одним из директоров Британского музея. От нее мы поехали во Французский Институт, где должен был состояться ученический спектакль, организованный Барбарой Вернон и Джоном Грегори, директорами школы Русского балета. Меня встретила на подъезде пожилая мисс Флора Ферберн с букетом цветов и проводила меня до театральной залы. Когда я только вошла в залу, все присутствующие встали со своих мест и встретили меня громом аплодисментов, который прекратился, только когда я дошла до своего места в первом ряду и, повернувшись к публике, поклоном благодарила за оказанное мне внимание. Это так было неожиданно и так искренне, что я была глубоко тронута, слезы потекли из моих глаз. Спектакль был очень интересен, ученики и ученицы всех возрастов показали классические и характерные танцы. Много было наивного, но некоторые проявили дарование, что я потом сказала им лично и их родителям. После окончания спектакля меня провели на сцену, и я раздавала удостоверения за своею подписью тем ученицам и ученикам студий, которые выдержали испытание на экзаменах. Вечер кончился, но мы долго не расходились. Родители подходили узнать мои впечатления, а маленькие артисты облепили меня как комарики. Весь этот прием меня так глубоко взволновал, что и до сих пор я переживаю это воспоминание. Я не думала, что Лондон вспомнит меня, мои два выступления в 1911-м и 1936 годах и так горячо и сердечно снова меня примет. После такого огромного подъема мне не хотелось ехать домой, и мы решили с Андреем поужинать в «Савое», вспомнить, как мы там часто ужинали в 1911 году, и отвести душу за стаканом вина. Велико было наше удивление, когда нам отвели столик и рядом оказался Давид Лишин, ужинавший в полном одиночестве. Он страшно обрадовался нашему приходу и пригласил с ним поужинать. И так втроем мы чудно провели конец этого вечера. Его жена Таня Рябушинская оставалась в своей комнате с дочерью. После ужина мы поднялись к ней в номер, видели маленькую Таню и воспользовались случаем поговорить по телефону с Вовой, оставшимся в Париже.

На следующий день, в воскресенье 27 мая, опять с ночным беспересадочным поездом мы выехали в Париж, куда прибыли на следующее утро. В Лондоне нас провожала с цветами милая Нина Тараканова, Барбара Вернон и Джон Грегори.

Мое мнение о балетных артистках

В нашем балетном мире происходит нечто подобное тому, что происходит в эмиграции, где присваивают себе, без всякого на то права, титул графа или князя, а военные непременно чин генерала.

Так и в балетном мире многие танцовщицы присваивают себе звание «балерины», а иногда и «прима-балерины», не имея на то никакого права.

Арнольд Хаскелл в своей книге «Балетомания» отмечает злоупотребление званиями «балерины» и «прима-балерины», которые имели в России совершенно точное и определенное значение и давались балетным артисткам в ограниченном числе. Балерин было не более пяти-шести, тогда как генералов сколько угодно, а прима-балерина была одна – М. Ф. Кшесинская.

И это совершенно верно, в России балетные артистки обозначались точно, согласно распоряжениям Дирекции Императорских театров, по категориям, начиная с кордебалета, затем шли корифейки, танцовщицы 2-го, потом 1-го разряда, далее шли солистки и, наконец, балерины, число которых было очень ограниченное, не более пяти-шести одновременно.

После того как я уже была несколько лет «балериной» и получила почетное звание «заслуженной артистки Императорских театров», я стала «прима-балерина», то есть первая среди балерин. Больше никто этого звания не получал, я была единственной и последней.

Кроме меня звание балерины было присвоено Преображенской, Трефиловой, Седовой и Карсавиной.

Современные танцовщицы много сильнее прежних по своей технике, и в этом я ничего не вижу плохого. Техника идет вперед – это естественно, но среди них теперь мало таких артисток, какими были Розита Мори, Анна Павлова, Тамара Карсавина, Вера Трефилова, Ольга Преображенская, Ольга Спесивцева, – у них нет той силы в игре, которая была раньше.

Мне кажется, вспоминая прежнее, что одна из причин в том, что теперь мало таких балетов, как «Дочь фараона», «Баядерка», «Корсар», «Эсмеральда», «Раймонда», «Жизель», в которых артистки могут проявить свое драматическое дарование в мимической сцене, и им остается только отдавать больше внимания технике.

Другая причина та, что некоторые артистки идут заниматься к тем преподавательницам, которые хуже их как артистки и танцовщицы, считая, вероятно, ниже своего достоинства заниматься у артистки выше их.

Кроме того, что, по-моему, очень вредит всякой артистке, это постоянное перебегание из студии в студию в погоне за техническими новшествами, и поэтому они остаются техничками. Вредит делу и то, что многие, к сожалению, занимаются у преподавательниц, которые не имеют на это права, не будучи ни артистками, ни даже танцовщицами.

В свое время, когда я была приглашена танцевать в Париж, в Опера, я не сочла для себя унизительным, хотя и занимала у себя в России высшее положение балерины, пойти к Розите Мори, которая славилась как выдающаяся артистка и имя которой гремело на всю Европу, чтобы под ее руководством пройти свою роль в балете «Корриган», в котором она была бесподобна.

Анна Павлова, уже занимавшая положение в труппе, все же пошла заниматься у Е. П. Соколовой, нашей известной балерины.

К сожалению, теперь артистки стали забывать в угоду бешеной технике, что техника без души и сердца – мертвое искусство, смотришь и удивляешься, до чего можно дойти, но душе и сердцу это ничего не говорит.