Книга Исповедь послушницы - Лора Бекитт

– Можешь. Разумеется, были. Мне почти тридцать, и потом, я мужчина.

– Эти женщины тоже чьи-то дочери и будущие жены.

– Я никого не обманывал и не брал силой.

– Возможно, некоторые из них желали получить от вас нечто большее, чем вы хотели или могли им дать?

– Быть может. Не знаю, – нетерпеливо отвечал он.

– Кто вам сказал, что мужчинам позволено вступать в такие отношения до брака, а женщинам – нет?

– Никто. Это общеизвестная мораль, так было и будет всегда.

– Вам кажется, это правильно?

– Разумеется! – раздраженно произнес Эрнан и добавил: – Ты еще очень молода, Катарина, и поэтому, наверное, говоришь много глупостей!

Они спустились вниз. За завтраком Пауль Торн отпускал грубоватые шуточки. Эльза молчала, Эрнан – тоже; он лишь изредка натянуто улыбался и ни разу не взглянул на Катарину.

После завтрака Эрнан и отец поехали по делам, а Катарина поднялась наверх. Она поняла, что ей нечем заняться. У нее не было знакомых молодых женщин, с которыми она могла бы общаться, выезжать за покупками и гулять. Впрочем, ей не хотелось ничего покупать: у нее было достаточно платьев, вдобавок гости надарили столько тканей и принадлежностей дамского туалета, что ей хватит до конца жизни. Эльза, как уже поняла Катарина, была помешана на роскоши и тратила деньги Пауля исключительно на обстановку: мебель, ковры, украшения для дома. Тогда как Катарину, привыкшую к скромному монастырскому быту, это только угнетало. Она не испытывала никаких чувств к сводным брату и сестре, ей не хотелось ни видеть их, ни разговаривать с ними. Поскольку Пауль Торн считал чтение пустым занятием, понапрасну отнимающим время, в доме не было книг. А рукодельничать ей не хотелось.

Катарина подошла к окну. Незаметно наступила осень; скоро с моря начнут дуть холодные ветры и по небу помчатся тучи, то открывая, то вновь заволакивая голубые просветы неба. Море будет гнать штормовые валы, угрожая прорвать полосу дюн и затопить город. Все вокруг станет холодным и хмурым. Только крылья мельниц начнут крутиться быстрее, они будут вращаться вечно и мерно, словно перемалывая время.

Катарина набросила мантилью и спустилась в сад. Здесь было светло и тихо, пожелтевшие листья деревьев влажно блестели, от земли поднималась голубоватая дымка. Катарина бродила по поблекшей траве, пытаясь разобраться в себе, проникнуть в те тайники сердца, что недоступны разуму, и одновременно стремясь отогнать мучительную тоску.

Поздно вечером, когда они легли спать, Катарина внезапно почувствовала на своем теле руки Эрнана. Он молча овладел ею, а потом, не сказав ни слова, повернулся и заснул. И ей было очень странно осознавать, что она не чувствует ни удивления, ни обиды.

С тех пор они мало разговаривали; Эрнан весь день пропадал в гавани, а за ужином они с Паулем обсуждали торговые сделки.

Катарина не помнила, что она делала днем, о чем думала; ей казалось, будто она видит бесконечный тягостный сон.

Когда после свадьбы прошло две недели, сон внезапно разбился, как стекло, исчез, как туман, и унылая, безрадостная, скучная, как осенний вечер, жизнь неожиданно повернула в иное русло.

Катарина собиралась навестить Инес и одевалась в своей комнате. Она нетерпеливо дергала платье, не понимая, почему оно как-то странно на ней сидит. В конце концов ей пришлось позвать Неле и попросить девушку потуже затянуть шнуровку. Еще неделю назад Катарина была тонкой и стройной, а теперь будто располнела в талии. Случайно повернувшись боком, девушка с удивлением увидела в зеркале свой выпирающий живот.

– Что это? – медленно произнесла она. – Будто какая-то болезнь…

Неле смотрела на нее как зачарованная.

– Да, верно… Может, кого-нибудь позвать?

– Не знаю…

В этот момент из соседней комнаты вышла Ютте, вторая служанка; она несла платья молодой госпожи. Вероятно, она слышала их разговор, потому что сначала застыла как вкопанная, а после пробормотала:

– Я бы назвала эту болезнь только одним словом.

– Каким? – все еще ни о чем не догадываясь, спросила Катарина.

Когда Ютте произнесла роковое слово, Неле в испуге бросилась поднимать юную госпожу: Катарина упала в обморок.

Она очнулась в своей постели и услышала, как в комнате тихо разговаривают трое: ее отец, Эрнан и незнакомый мужчина, наверное доктор.

Катарина приготовилась к тому, что ее сердце исполосует острая боль, но ошиблась: на душе было удивительно радостно и спокойно. Она чувствовала, что спасена, избавлена от отчаяния и бесплодной тоски о прошлом.

Она решила не открывать глаз, притвориться спящей и послушать, о чем говорят мужчины.

– Не беспокойтесь, с ней все в порядке, – донесся до нее уверенный голос лекаря. – Видите, лицо порозовело, дыхание ровное, она просто спит. Пусть отдыхает, не тревожьте ее. Сеньора Монкада – здоровая молодая женщина, и я уверен в том, что ребенок тоже родится здоровым. Ее ничего не беспокоило, иначе она давно бы заметила, что с ней что-то не так. Обморок не опасен, просто ее ошеломило это известие, и она испугалась. Такое иногда случается с юными и неопытными женщинами. Когда сеньора проснется, расскажите ей, как прекрасно иметь ребенка: она быстро успокоится и повеселеет.

– Да, но… – начал было Пауль, но тут же замолчал: вероятно, Эрнан сделал ему какой-то знак.

– Как давно она находится в… этом положении? – осторожно спросил Эрнан.

– Не меньше трех месяцев, – сказал врач.

Эрнан, отец и доктор вышли в соседнюю комнату и прикрыли за собой дверь. Катарина немедленно встала и осторожно заглянула в узкую щель. Эрнан и Пауль были одни; наверное, лекарь ушел. Они негромко переговаривались; Эрнан стоял спиной к дверям, и Катарина видела только багровое от гнева или стыда лицо отца, его выпяченные губы и водянистые голубые глаза.

– Поймите, Пауль, в то время я даже не был знаком с Катариной. Поверьте, я не трогал вашу дочь до первой брачной ночи.

Пауль с шумом вдохнул воздух.

– А когда вы сделали это, то…

Эрнан твердо ответил:

– Она не была девственницей.

– Матерь Божья! Как же так?!

– Катарина сказала, что ее изнасиловал какой-то незнакомец, после того как она сбежала из монастыря, а вода затопила город.

– Теперь она еще и беременна! – воскликнул Пауль, сокрушенно тряся головой. – Если бы я знал, Эрнан! Поверьте, я не подсовываю подпорченный товар даже своим врагам!

– Я верю, что вы не знали. Теперь ничего не исправить. Ей придется родить этого ребенка.

– А потом?

– Об этом надо серьезно подумать. Хуже всего, если люди начнут болтать, будто я спал с Катариной задолго до нашей свадьбы. Это испортит репутацию нашей семьи.