Книга Подснежник - Джейк Арнотт

– У тебя было такое лицо, словно ты увидел призрак.

Я засмеялся.

– Некоторое время назад я побывал в одном месте, где их было сразу несколько штук.

И я рассказал Жанин о своем посещении блока «Е».

– Ух ты! – заметила она.

Я видел, что услышанное произвело на Жанин сильное впечатление. На факультете я был самым молодым преподавателем, студенты любили меня и доверяли мне. Найти с ними общий язык мне было проще, чем остальным, да и мои радикальные взгляды им импонировали.

– Если хочешь, пойдем к нам. У нас компания, – предложила Жанин.

Предложение было довольно соблазнительным, но я отказался.

– Как-нибудь в другой раз, – сказал я. – Сейчас мне нужно домой.

– А когда? В субботу у меня дома вечеринка. Может, зайдешь?

В ее голосе прозвучали откровенно игривые нотки. Я ухмыльнулся и кивнул.

– Конечно.

– Тогда до встречи, Ленни.

– До встречи.

Я допил пиво. Мне действительно нужно было возвращаться домой.

К Карен.

Мы с Карен встретились в 1966 году в Лондонской школе экономики, где мы оба заканчивали курс социологии. Это было прекрасное время. Молодежь была полна энтузиазма и желания изменить мир самым решительным образом. В те годы даже шахматные кружки называли себя «марксистскими». Лондонская школа экономики стала марксистской (не по названию, а по духу) в шестьдесят седьмом. В мае шестьдесят восьмого мы с Карен отправились в Париж, чувствуя себя совершенно счастливыми. Мы по-настоящему участвовали. Soyez raisonable, demandez l'impossible.[52] А когда мы вернулись, колледж Хорнси тоже стал марксистско-ленинским – там была объявлена «анархия». Английская молодежь присоединилась к Социалистическому интернационалу. В воздухе запахло революцией, и мы готовы были сделать все, чтобы она свершилась. Герберт Маркузе как-то сказал, что продукт собственного труда сделал рабочих инертными и равнодушными, следовательно, революция начнется вне рамок этого общественного класса. И начать ее должны были мы – студенты, хиппи, прочие маргиналы.

Вторая, октябрьская демонстрация молодежи перед американским посольством на Гросвенор-сквер могла стать началом новой эпохи. Формально она была организована как митинг протеста против войны во Вьетнаме, но мы были уверены, что эта массовая демонстрация станет той искрой, из которой возгорится революционное пламя. Мы готовы были превратить улицы Лондона в арену борьбы, но случилось иначе. После короткой схватки полиция взяла события под свой контроль. Уже к вечеру мы все разбрелись по домам зализывать полученные раны.

В конце года прошла Национальная конференция по девиантному поведению. Именно тогда нам пришло в головы, что внедрение радикальных идей в чистую науку может оказаться более перспективным, чем считалось когда-то. И когда в январе 1969 года наша попытка снова превратить Лондонскую школу экономики в центр распространения марксистских идей провалилась, мы решили целиком сосредоточиться на нашей исследовательской работе.

Я получил степень бакалавра с отличием и подал заявление в аспирантуру на отделение криминологии Лидского университета. Карен удостоилась степени бакалавра с отличием первого класса по двум дисциплинам и решила заняться социальной работой. Вот почему мы оба отправились на север страны: в те времена подобное решение имело скорее политический, чем практический характер. Достаточно сказать, что жили мы в большой коммуне в Чепелтауне вместе с несколькими членами Агитпроповской театральной группы, приехавшими туда из Лондона почти в одно время с нами.

Но вот бурные шестидесятые подошли к концу. Наступивший затем период принес нам глубокое разочарование. Это было время реакции, время закручивания гаек. К власти снова пришли тори – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Чтобы уцелеть, нам, молодым ниспровергателям основ, необходимо было перегруппироваться. Карен полностью сконцентрировалась на социальной работе и примкнула к движению феминисток. Я сосредоточился на социологии девиантного поведения и теории сопротивления индивида диктату общества, но теперь эти вопросы волновали меня куда меньше, чем когда-то. Мой интерес к ним снова пробудился, только когда я узнал о проекте обучения заключенных в тюрьме Лонг-Марш. Практическая работа… Это было как раз то, что мне нужно.

Когда я вошел в квартиру, Карен была на кухне.

– Ты сегодня поздно, – заметила она.

– Вот, заехал в паб пропустить кружечку, – объяснил я. – День выдался нелегкий, мне просто необходимо было выпить.

– Понятно. Что ж, еда в духовке.

Я взял тарелку и, достав из духовки все, что осталось от ужина, стал рассказывать Карен о посещении блока «Е» и о знаменитых преступниках, которых я там видел. Сначала она равнодушно кивала, потом с силой потерла лицо.

– Извини, Ленни, – сказала она, – я тоже устала. У меня тоже был тяжелый день.

Я пожал плечами:

– Извини, но я подумал, тебе это может быть интересно.

– Моей работой ты не очень-то интересуешься.

– Почему, интересуюсь…

– Нет. Когда я тебе что-то рассказываю, ты только киваешь и спешишь переменить тему. По-моему, ты считаешь, что твоя работа важнее, чем моя!

– Я вовсе не считаю, что она важнее.

– Ну, значит, она более престижная. Можно подумать, твои преступники – это что-то вроде редких животных или птиц, которых нужно беречь и изучать. Ну а мне приходится работать с самыми простыми людьми, которые из сил выбиваются, чтобы прожить хотя бы один день. Но тебе, конечно, это кажется скучным.

– Я вовсе так не думаю, – возразил я. – Конечно, твоя работа очень важна. Но и то, чем занимаюсь я, тоже важно и нужно. Я просто хотел… поделиться с тобой тем, что узнал. Ведь это очень интересно!..

Облокотившись о кухонный стол, Карен со вздохом подперла голову руками.

– Жаль, что я в своей работе редко сталкиваюсь с интересными вещами.

Я положил руку ей на плечо.

– Мне хочется настоящего дела, – сказала она.

– Я тебя понимаю, – кивнул я и погладил ее по спине. – Как только этот мой проект заработает, мы оба сможем заняться чем-нибудь интересным. Ты и я, хорошо?

Карен выпрямилась и оттолкнула мою руку.

– Я хочу заняться таким делом, в котором не будет тебя!

Сначала я не понял, что она имеет в виду.

– Что значит – «не будет меня»? Ты нашла другого мужчину?

– Господи, Ленни, как ты не понимаешь!

– Все в порядке, крошка, – сказал я примирительным тоном. – Обещаю, я не буду ревновать. Ведь у нас с тобой свободные отношения, разве не так?