Книга История похода в Россию. Мемуары генерал-адъютанта - Филипп-Поль де Сегюр

Целью их было защитить правую сторону дороги, от Красного до большого оврага, по направлению к Стахову. Стрелковый батальон гвардии, расположившись в каре возле большой дороги, служил опорой левому флангу наших молодых солдат. Справа, на снежной равнине, окружавшей Красное, находились остатки гвардейской кавалерии, несколько орудий и тысяча двести всадников Натур-Мобура (со времени выхода из Смоленска холод убил или разогнал около пятисот его солдат) — они заменяли собой батальоны и батареи, которых не было во французской армии.

Артиллерия Мортье была подкреплена батареей, которой командовал Друо, один из тех доблестных людей, которые думают, что перед долгом всё должно преклоняться, и способны приносить самые героические жертвы!

В Красном остался Клапаред: он с несколькими солдатами охранял раненых, обоз и отступление. Принц Евгений продолжал отступать к Лядам. Сражение, бывшее накануне, и ночной переход нанесли окончательный удар его армии: дивизии еще были сплочены, но могли только умереть, а никак не сражаться!

Между тем Роге был призван из Малеева на поле битвы. Неприятель ввел свои колонны в это село и заходил всё дальше, стараясь окружить нас справа. Тогда началась битва. Но какая битва! Император не обнаружил ни внезапного вдохновения, ни неожиданного проявления своего гения; он не мог нанести ни одного из тех бесстрашных ударов, которые заставляли счастье служить ему и вырывали победу у ошеломленного и опрокинутого неприятеля; все движения русских были свободны, наши же стеснены, и этот гений атаки был вынужден защищаться!

Вот тут-то мы и увидели, что слава не простой звук, что это реальная и вдвойне могущественная сила, — благодаря той непреклонной гордости, которую она внушает своим любимцам, и той робости, которую она вызывает у тех, кто осмеливается атаковать ее. Русским надо было только двигаться вперед, даже без огня, — достаточно было их количества; они могли опрокинуть Наполеона и его слабое войско, но они не осмеливались напасть на него! Один вид завоевателя Египта и Запада наводил на них страх. Пирамиды, Маренго, Аустерлиц, Фридланд — эти победы, казалось, вставали между ним и всеми этими русскими; можно было подумать, что этот покорный и суеверный народ видел в славе нечто сверхъестественное: он не считал возможным для себя приблизиться к нашей армии и думал, что ее можно атаковать только издали, что против нашей гвардии, против этой живой крепости, против этой гранитной колонны, как ее окрестил Наполеон, люди бессильны и ее могут разрушить лишь пушки!

Они сделали широкие и глубокие бреши в рядах Роге и в гвардии, но они убивали, не побеждая. Эти молодые солдаты, из которых половина еще не была в сражении, умирали в течение трех часов, не отступая ни на один шаг, не сделав ни одного движения, чтобы укрыться от смерти, и не имея возможности самим нести смерть, так как пушки их были разбиты, а русские находились вне ружейного выстрела.

Но каждая минута усиливала неприятеля и ослабляла Наполеона. Пушечные выстрелы и донесения Клапареда говорили ему, что позади него и Красного Беннигсен захватывает дорогу на Ляды — путь его отступления. На западе, на юге, на востоке сверкали неприятельские огни; свободно можно было вздохнуть только с одной стороны, которая оставалась незанятой, — на севере, у Днепра; туда вела возвышенность, у подошвы которой находился император, занимавший большую дорогу. Вдруг оказалось, что весь пригорок занят пушками. Они расположились над самой головой Наполеона, готовые в одно мгновение разнести его. Его предупредили об этом. Он с минуту смотрел туда и сказал: «Хорошо, пусть один батальон моих стрелков захватит их!»

И тотчас, не думая больше об этих пушках, снова стал беспокоиться о Мортье и его опасном положении.

Тут наконец появился Даву в окружении казаков, которых он поспешно разгонял по пути. Завидев Красное, солдаты этого маршала покинули свои ряды и бросились через поля, чтобы обойти неприятеля справа. Даву и его генералы снова смогли выстроить их в ряды лишь в Красном.

Первый корпус был спасен, но тут мы узнали, что наш арьергард в Красном не может больше защищаться; что Ней, видимо, еще в Смоленске и надо отказаться от мысли дождаться его. Однако Наполеон колебался: он не мог решиться на такую огромную жертву.

В конце концов, когда всё погибало, он решился; он призвал Мортье и, сердечно пожимая ему руку, сказал: «Нельзя больше терять ни минуты. Неприятель окружает меня со всех сторон, Кутузов может дойти до Ляд, даже до Орши и последнего изгиба Днепра раньше меня; поэтому я немедленно отправляюсь с гвардией занять этот путь. Я оставляю вам Даву; постарайтесь продержаться в Красном до ночи, потом соединяйтесь со мной».

И с сердцем, исполненным скорби за Нея, охваченный отчаянием при мысли, что покидает его, он медленно удалился с поля битвы, прошел Красное и очистил себе путь в Ляды.

Мортье хотел исполнить приказ, но гвардейцы-голландцы потеряли в эту минуту треть своего состава и важную позицию, которую они защищали; неприятель тотчас же занял своей артиллерией отбитую у нас позицию. Роге хотел заставить ее замолчать, но направленный им против русской батареи полк был отбит. Другому же полку, 1-му стрелковому, удалось добраться до середины русских, и два кавалерийских полка неприятеля не испугали его. Он продолжал двигаться вперед, пока третий русский полк не уничтожил его: Роге смог спасти всего пятьдесят солдат и одиннадцать офицеров!

К счастью, несколько взводов, собранных Даву, и появление отставших солдат отвлекли внимание русских. Мортье воспользовался этим и приказал трем тысячам человек, оставшимся у него, отступать шаг за шагом перед пятьюдесятью тысячами неприятелей. «Солдаты, вы слышите! — закричал генерал Лаборд. — Маршал приказал идти обыкновенным шагом! Солдаты, шагом!»

И это храброе несчастное войско, унося с собой раненых, под градом пуль и картечи медленно отступало с этого залитого кровью поля, словно на маневрах!

Глава VI

Имея Красное между собой и Беннигсеном, Мортье был спасен: Кольбер и Латур-Мобур держали русских на их высотах. В середине этого перехода был отмечен странный случай: одна из гранат попала в лошадь, взорвалась в ней и разнесла ее на мелкие куски, даже не ранив всадника, который соскочил на землю и продолжал свой путь.

Император остановился в Лядах, в четырех лье от места битвы. Когда наступила ночь, он узнал, что Мортье, который должен был находиться сзади, оказался перед ним. Раздраженный и обеспокоенный, Наполеон послал за ним, и когда тот пришел, сказал взволнованным голосом: «Безусловно, вы сражались со славой и сильно пострадали. Но почему вы оставили своего императора между собой и врагом? Почему подвергли его риску быть отрезанным?»

Маршал ответил, что вначале он оставил Даву, который вновь пытался собрать свои силы, в Красном, и остановился недалеко от этого места; однако 1-й корпус, отброшенный прямо на него, вынудил его отступить. «Кроме того, Кутузов вовсе не проявлял энергию, чтобы развить свой успех, и повис на нашем фланге всей свой армией только для того, чтобы его глаз радовался нашему несчастью, и для того, чтобы подбирать наших отставших».