Книга Укок. Битва Трех Царевен - Игорь Резун

— Ничего. Новеньким тоже неслабо будет, — успокоил Шкипер. — Олеся-то, видишь, как боится?

— Разве боится?

— Да она вся ходуном ходит. Вот тебе и шуточки-прибауточки все ее!

— Я думал, Су Ян боится. Вон какая заторможенная.

— Она-то прыгнет! — убежденно проговорил Шкипер. — Она — кремень.

Лишь только когда подошли к месту, Медный узнал его. Да, точно: вот она, на вытоптанной полянке, торчит вверх стальная конструкция, там же металлическая лестница из прутьев, без перил и страховочного колпака — пока залезешь, раз десять испугаешься. А где-то справа должна быть какая-то башня. Ребята говорили, что в прошлом году на этой башне, всего-навсего лишь пустом резервуаре для горячей воды, случилась какая-то полумистическая заваруха: то ли убили кого-то, то ли изнасиловали. Наверняка кто-то вроде сатанистов, они такие места любят.

Медный и Шкипер занялись подготовкой «тарзанки». Для этого потребовалось крепить на вышке веревки, привязывать страховки и крепления, налаживать блоки. Провозились до семи часов, когда над Обским морем уже встала красная полоска вечерней зари. С вышки Медный разглядывал поляну, на которой расположилась группа. Вот Иван беседует о чем-то с Су Ян, отсюда не слышно; Лис возлежит на траве, Олеся массирует ей ноги; Данила шепчется с Соней, Иван — с Сыном Плотника, а сбоку пристроилась Камилла, задирающая мальчишек. Все хорошо. Но чувство какого-то странного беспокойства не покидало Медного.

В один из моментов он посмотрел вбок и присвистнул от изумления: башни, о которой ему говорили, не было. Она отделялась от поляны логом и стеной сосен, но отсюда, с вышки, было видно, что на ее месте — куча ломаных труб, ваты, кусков толя и железной гнутой дряни. Провалилась она, что ли, совсем? Трава вокруг бывшей башни вымахала в человеческий рост. Видно было, что уже год сюда никто не ходил, никогда.

Перед прыжками Медный дал полчаса на медитацию. Все разлеглись на траве, в середину встал мастер этого дела — Шкипер. Он поправил панаму и начал петь мантру «Ом мани падме хум», вполне универсальную для многих предстоящих испытаний. Полежав, некоторые вставали и отходили в кусты: шло отторжение страха. Медный еще раз проверил крепления «упряжи», в которой человек должен был сорваться с вышки, провести в свободном полете не более двух секунд и зависнуть, распластанным, в паре метров от земли.

Все было в порядке.

Потом Медный углубился в кусты и наткнулся на Олесю. Девушка стояла, держа дрожащими руками тлеющую сигарету.

— Вот как? — удивился Медный. — Ты куришь, что ли?

Она жалко улыбнулась.

— Да так, иногда. Всю трясет. У нас нет водки, Медный?

— Только шампанское, — усмехнулся тот, — для ритуала.

— Нет, шампанское не подойдет. Я от него дурной становлюсь.

Девушка вздохнула. Бросила докуренную почти до фильтра сигарету и на глазах Медного стала вдавливать ее в землю босой ступней.

— Ты что делаешь?! Мазохистка, что ли?

Он заметил, что она вздрогнула. Очевидно, ей было больно.

— Понимаешь… ты только не ругайся, Медный! У меня так бывает, когда боюсь. Надо причинить себе сильную боль, и тогда все — ни о чем, кроме боли, не думаешь. Так легче!

Она согнула ногу. На голой подошве, слегка испачканной землей, Медный увидел свежее, быстро краснеющее пятно ожога.

— Вот так получилось.

— Э, Олеся, так не пойдет!

Он взял ее за маленькие, худенькие плечи, прижал к себе — властно, не думая, как выглядит со стороны этот жест, — и, поднеся к губам медный свисток, от которого, собственно, и получил свое прозвище, оглушительно свистнул. Народ на поляне заворочался.

— Люди! — громко объявил Медный, не отпуская трепыхающуюся девушку. — Вот эта наша милая, противная Олеська боится прыгать! Да, прямо и коварно я выдаю ее с потрохами! Давайте совершим для нее ритуал на Прыжок! Упражнение «ручки-ручки».

Упражнение «ручки-ручки», служившее прекрасной подготовкой для «тарзанки», заключалось в следующем: человек становился на высокий камень, ему завязывали глаза, и он ничком падал назад, на руки приготовившейся команды. Те, кто прошел упражнение, говорили: падать, даже зная, что ты стоишь всего лишь в полуметре от земли, что там, за затылком, мягкая трава и нет никаких камней, жутко страшно. А когда повязку снимают, и ты видишь улыбающиеся лица держащих тебя друзей, то страх проходит моментально.

Отнекивающуюся девушку поставили на нашедшийся неподалеку бетонный валун, а остальные встали сзади. Красной косынкой Лис ей завязали глаза. Медный стоял и видел, как до матовой белизны изменился цвет ее ступней, судорожно цепляющихся за шершавый камень. А на внутренней стороне ее коленки заполошно билась голубая жилка.

— Па-ашла!

Со стоном Олеся свалилась назад и, пойманная руками ребят, залилась истерическим хохотом. Потом попросила еще раз. А потом, покраснев, что с ней, видно, случалось нечасто, что-то на ухо сказала стоявшей ближе всех Лис. Та усмехнулась и объявила:

— Так! Народ! Олеся хочет упасть… ну совсем голой. Чтобы уже ничего не бояться. Поможем? Данила и Шкипер, вам персональное предупреждение!

— Помо-ожем! — заорали все.

Нагота в «Лаборатории» не была уже ни для кого ни сакральной, ни стыдной, ни страшной.

Олеся торопливо разделась, стянув платье и белье. Медный с трудом мог оторвать взгляд от ее обнаженной фигуры — предельно гармоничной, будто выточенной целиком талантливым мастером из слоновой кости, без единого изъяна, с расчетливой геометрией малиновых сосочков и стройных узких бедер. Лис снова завязала ей глаза и заняла свое место в команде.

— Хоп!

Она, как стояла статуэткой в лучах начинающегося заката, так и плавно, паря, опустилась на руки ребят. Ее сразу отпустили. Медный заметил, как порозовел здоровяк Данила, когда на его руки легло это маленькое обнаженное чудо. Олеся, смеясь, облачилась в белье (платье надевать не стала) и принялась скакать по поляне, выкрикивая: «ТАК! ТАК!!!!» Ей не мешали. Это был естественный выход отрицательных эмоций.

Су Ян падать отказалась. Впрочем, глянув в ее карие глаза, Медный понял: да, эта прыгнет. Во что бы то ни стало!

Он дал знак Шкиперу: мол, полезай выпускающим. Сам же Медный остался на земле: готовить к подъему прыгающих, подгонять и закреплять на их телах страховочную амуницию.

Вечерело. Над горизонтом оранжевыми зайками метались зарницы, освещая его безумными отблесками. Иван, Соня, Лис, Диман, Сын Плотника и Данила, которого в противовес пришлось удерживать троим, прыгнули нормально, ибо делали это не в первый раз. Камилла, как обычно, спустилась с небес с истошным визгом, помогая им себе в полете. Медный закрепил страховку на Олесе. При этом он волей-неволей прикоснулся к ее коже, так как она прыгала в белье, и поймал себя на мысли, что остро ощущает каждое прикосновение к бархату ее тела, к лопаткам.