Книга Мы - Дэвид Николс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тебе очень больно?
— Да. Очень.
— Прости.
— Аспирин мог бы помочь.
— А он у нас есть?
— Только парацетамол.
— Папа, а от него будет толк?
— Не уверен.
— Ладно, тогда просто полежи.
Прошло какое-то время, минуты три-четыре должно быть, и, хотя я пытался сохранять спокойствие, я не мог не думать о том, что, возможно, мой собственный отец оказался в свое время в аналогичном положении, один-одинешенек в своей квартире, и рядом не было никого, кто мог бы прилечь возле него и отпускать дурацкие шуточки. Не было никого рядом? Рядом не было меня. «Его сердце практически разорвалось», — со странным удовлетворением сказал мне тогда доктор.
Я почувствовал очередной спазм в груди и поморщился.
— Ты в порядке?
— Отлично.
— Папа, ты дыши, дыши.
— Ну, я пытаюсь.
Время шло, но очень медленно.
— А что происходит, когда теряешь сознание?
— Эгг, давай поговорим о чем-нибудь другом.
— Прости.
— Если я потеряю сознание, значит у меня произошла остановка сердца. Тебе придется делать СЛР[65].
— Типа дыхание рот в рот?
— Полагаю, да.
— Боже мой! Постарайся не терять сознания, хорошо?
— Я стараюсь.
— Хорошо.
— Эгг, а ты умеешь делать СЛР?
— Нет, но в случае чего посмотрю в «Гугле». Может, даже прямо сейчас.
Я снова рассмеялся. Если что меня и может убить, так это вид Алби, отчаянно пытающегося нарыть информацию об СЛР.
— Не надо. Просто полежи рядом со мной. У меня все будет отлично. И вообще, все будет отлично.
Алби медленно выдохнул, сжал мою руку и принялся растирать мне тыльную сторону ладони большим пальцем. Господи, какой стыд, подумал я, восстановить близость с сыном такой ценой.
— Алби…
— Папа, ты ведь знаешь, что тебе нельзя много говорить.
— Знаю.
— Все будет в порядке.
— Знаю. Да вот сам-то я что-то не в порядке. Если я не…
Некоторые люди, полагаю, наверняка воспользовались бы данной ситуацией, чтобы сделать последнее решительное заявление, и у меня в голове даже возникло несколько неплохих формулировок. Однако все они показались мне слишком мрачными и мелодраматическими, а потому мы замолчали и неподвижно лежали между кроватями, держась за руки, в ожидании скорой помощи.
[66]
Ну что вам сказать об испанской системе здравоохранения? Парамедики оказались деловыми ребятами, настоящими мачо в прямом смысле этого слова; меня сгребли волосатыми руками и отвезли в расположенную неподалеку местную больницу, где после анализов, рентгена и процедур по разжижению крови доктор Иоланда Хименес объяснила на хорошем, понятном английском, что мне необходимо сделать операцию. Я тут же представил себе визг хирургических пил и свою грудную клетку, раскрытую, точно раковина омара, но доктор уточнила, что процедура будет носить локальный характер. Словом, мне введут под местной анестезией трубку в бедро, которая затем каким-то невероятным образом поднимется вверх и проникнет в сердце — таким образом, артерия расширится и будет произведено стентирование. Я сразу представил себе ершик для прочистки труб, зубную нить, раскрученную проволочную вешалку для одежды. Операция была назначена на следующее утро.
— Что ж, звучит совсем неплохо, — бодро заявил я после ухода доктора.
Хотя, положа руку на сердце, меня не слишком прельщала перспектива введения в бедро катетера, который затем должен был каким-то образом пробивать себе путь через все внутренние органы, но я не хотел волновать Алби.
— Если они зайдут слишком далеко, то не исключена вероятность, что он выйдет у меня через ухо, — сказал я, а Алби натянуто улыбнулся.
Алби отправился в отель за моей сменной одеждой. С меня сняли эти позорные плавки и поместили на ночь в палату. Жаль, что не могу поведать о неповторимой атмосфере Барселоны, сохраняющейся даже в больнице, когда буквально все фланируют по коридорам и до зари лакомятся осьминогами, нанизанными на коктейльные шпажки. Нет, больница как больница, гнетущая и тревожная, вот только чертыхались, стонали и всхлипывали тут на всех языках. На Алби, который последний раз был в больнице, когда появился на свет, она произвела неизгладимое впечатление.
— Папа, если это такой хитроумный прием заставить меня бросить курить, то он сработал.
— Ну, полагаю, это уже что-то. Алби, если хочешь, можешь спокойно оставить меня одного.
— И что прикажешь делать? Идти веселиться?
— По крайней мере, возвращайся в отель. Ты же не можешь спать в кресле.
— Уйду, но попозже. А сейчас надо позвонить маме.
— Ты сам позвонишь или это сделаю я?
— Я с ней поговорю, а потом передам тебе трубку.
Итак, я позвонил ей, и буквально на следующий день, когда процедура была завершена и я очнулся от наркоза, моя жена уже сидела у моей постели.
Конни неловко лежала, свесившись, на больничной койке, прекрасное лицо моей жены было совсем рядом с моим.
— Ну ты как?
— Я замечательно! Немного побитый, немного израненный.
— А мне казалось, что операция буквально проведена через замочную скважину.
— Тогда это был скорее замок Чабба, нежели йельский.
— Тебе больно? Может, мне уйти?
— Нет, нет. Мне приятно, что ты рядом. Не двигайся. Извини, если от меня воняет. — После купания в Средиземном море я так толком и не помылся и остро чувствовал свое несвежее дыхание и запах немытого тела.
— Господи, да мне все равно! По крайней мере, понятно, что ты живой. И как прошла?..
— Мне было слегка не по себе. Грудь сжимало так, будто кто-то засунул туда палец…
— Черт побери, Дуглас!
— Я в полном порядке. Извини, что заставил тебя проделать весь этот путь.
— Ну, сперва я решила, ай ладно, пусть он как-нибудь без меня обойдется с этой операцией, но по телику ничего интересного не было — и вот я здесь. — Теперь ее рука покоилась у меня на щеке. — Нет, вы только посмотрите на эту дурацкую бороду! Ты похож на жертву кораблекрушения или типа того.
