Книга Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны - Леонид Млечин

— Но я не хочу войны в Финляндии, — ответил Гитлер. — Кроме того, Германия заинтересована в Финляндии экономически, ибо получает оттуда лес и никель.

— Эта оговорка является новым моментом, — недовольно заметил Молотов. — Прежде советские интересы в Финляндии признавались без оговорок.

— Нет ничего нового, — возразил Гитлер. — Когда вы вели войну с Финляндией, мы сохраняли лояльность. Мы советовали Финляндии согласиться на ваши требования. Но Россия уже получила от Финляндии львиную долю того, что она хотела…

Молотов сразу после беседы телеграфировал Сталину: «Главное время с Гитлером ушло на финский вопрос. Гитлер заявил, что подтверждает прошлогоднее соглашение, но Германия заявляет, что она заинтересована в сохранении мира на Балтийском море. Мое указание, что в прошлом году никаких оговорок не делалось по этому вопросу, не опровергалось, но и не имело влияния… Похвастаться нечем, но по крайней мере выяснил теперешнее настроение Гитлера, с которым придется считаться».

Риббентроп делал все, чтобы переговоры проходили в дружественной атмосфере. Хотя, скажем, имперскому министру народного просвещения и пропаганды Йозефу Геббельсу советские партийные товарищи не понравились. Геббельса фюрер пригласил на завтрак в честь Молотова. Министр пропаганды записал в дневнике:

«Молотов производит впечатление человека умного, хитрого. Лицо восковой желтизны. Из него едва ли что вытянешь. Слушает внимательно и более ничего. Молотов — своего рода форпост Сталина, от того все и зависит…

Свита Молотова — ниже среднего. Ни одной личности крупного масштаба. Словно они хотели во что бы то ни стало подтвердить наши теоретические представления насчет сущности большевистских масс. На их лицах был написан страх друг перед другом и комплекс неполноценности. Даже невинная беседа с ними почти полностью исключена. ГПУ бдит! Это ужасно! В этом мире человеческая жизнь не имеет никакой ценности».

У Молотова настроение было получше. Он телеграфировал Сталину, который не спал и ждал сообщений из Берлина: «Принимают меня хорошо, и видно, что хотят укрепить отношения с СССР».

Молотов был угрюмым, негибким, лишенным воображения, но в то же время осторожным, педантичным и требовательным чиновником. На переговорах он говорил то, что считал нужным сказать. Если ему возражали, приводили какие-то аргументы, пытались переубедить, он просто все повторял заново. И так могло продолжаться до бесконечности. Своим упорством Молотов доводил партнера до белого каления.

Гитлеру быстро надоел разговор. Нудный Молотов его раздражал. У фюрера были глаза фанатика. Но при этом поразительным образом он был вялым и апатичным человеком. Он не считал себя обычным государственным деятелем, обязанным исполнять свои обязанности. Его не интересовали детали. Гитлеру стало скучно. Прощаясь, фюрер сказал:

— Я сожалею, что мне до сих пор не удалось встретиться с такой огромной исторической личностью, как Сталин, тем более что я думаю, что, может быть, и сам попаду в историю. Но едва ли Сталин покинет Москву ради поездки в Германию, а мне во время войны уехать из страны никак невозможно.

Молотов присоединился к словам Гитлера о желательности такой встречи и выразил надежду, что она все-таки состоится.

Последний раунд переговоров с советским гостем провел министр Риббентроп. Он достал из кармана бумагу и зачитал свое предложение:

«Первое. Советский Союз заявляет о своей солидарности с целеустремлениями Германии, Японии и Италии и готовности политически сотрудничать с участниками пакта трех.

Второе. Германия, Италия, СССР и Япония обязуются уважать сферы взаимных интересов.

Третье. Договаривающиеся стороны не будут поддерживать группировок, направленных против одной из них.

К этому соглашению можно было бы добавить дополнительное секретное соглашение. В этом соглашении зафиксировать центры тяжести территориальных устремлений четырех сторон. Что касается СССР, то я предполагаю, что центр тяжести устремлений СССР лежит в направлении на юг, то есть к Индийскому океану».

Молотов ответил, что предложение достойно серьезного обсуждения.

После окончания переговоров в советском полпредстве на Унтер-ден-Линден устроили торжественный ужин. Пригласили Риббентропа, рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера и еще нескольких имперских министров.

В «Правде» было опубликовано официальное сообщение: «Во время пребывания в Берлине в течение 12–13 ноября сего года Председатель Совета Народных Комиссаров СССР и народный комиссар иностранных дел тов. В. М. Молотов имел беседу с рейхсканцлером г. А. Гитлером и министром иностранных дел г. фон Риббентропом. Обмен мнениями протекал в атмосфере взаимного доверия и установил взаимное понимание по всем важнейшим вопросам, интересующим СССР и Германию. Тов. Молотов имел также беседу с рейхсмаршалом г. Герингом и заместителем г. Гитлера по партии национал-социалистов г. Гессом…»

Рудольфа Гесса Вячеслав Михайлович расспрашивал о партийных делах, подробно выяснял, чем именно ведает заместитель фюрера. Министру авиации Герману Герингу, отвечавшему за четырехлетний план развертывания военной промышленности, Молотов жаловался на то, что Германия не выполняет план поставок промышленного оборудования Советскому Союзу.

Сталин все еще исходил из того, что у него с Германией стратегическое партнерство, а Гитлер уже решил, что покорит Россию. После отъезда Молотова он подписал секретную директиву о подготовке нападения на Россию.

Советское полпредство сообщало в Москву: «Поездка Молотова в Берлин была воспринята здесь как событие исключительной важности для Германии, как «крупный успех германской дипломатии» (это выражение немецких газет) и одновременно как новое поражение Англии… Привлечение Советского Союза на сторону Германии является основой внешнеполитического плана Германии, нацеленного на ближайшее победоносное окончание войны с Англией».

Но в Берлине геополитические игры с Советским Союзом уже никого не интересовали. 9 января 1941 года на секретном совещании в штабе оперативного руководства вермахта Гитлер говорил:

— Сталин, властитель Европы, умная голова. Он не станет открыто выступать против Германии. Но надо рассчитывать на то, что в трудных для Германии ситуациях он во всевозрастающей степени будет создавать нам трудности. Он хочет вступить во владение наследством истощенной войной Европы. Он тоже жаждет успехов…

По странному совпадению на следующий день советские представители, не подозревавшие о далеко идущих планах Гитлера, подписали дополнительное соглашение: Москва согласилась увеличить поставки Германии пшеницы, сырой нефти, металлолома, чугуна, платины, хлопка. Советские представители обещали Германии пять миллионов тонн зерна. Уже в марте объем советских поставок заметно увеличился. Сталин и Молотов пытались задобрить Гитлера. Поезда с советской пшеницей и нефтью, предназначенной для бронетанковых частей вермахта, шли в Германию до самого начала войны…

В Москве в целом остались довольны переговорами. Сталин и Молотов решили принять предложение Германии. 25 ноября Молотов пригласил к себе посла Шуленбурга и сказал ему: