Книга Лица - Джоанна Кингсли

С посадкой в Копенгагене перелет занял тринадцать часов. В Стокгольме молодожены провели ночь в «Гранд-отеле», а наутро взошли на борт парохода «Сверрестром», совершающего круиз по фьордам к островам Балтийского моря. Судно оказалось скромным, по сравнению с океанским лайнером, но каюта была достаточно просторной и удобной. На выбор предлагалось: три бара с танцами под настоящие оркестры, а обед оказался таким обильным, что Жени не надеялась съесть и малую часть предлагаемых блюд, и это приводило ее просто в отчаяние.

Из двадцати сортов сельди она смогла попробовать только пять. Три блюда из семги, две разновидности устриц, вазы с бледно-желтой икрой, оленина, нарезанная ломтиками тоньше бумажного листа. Выбранные блюда они приносили на столик у окна, смакуя лишь самое экзотическое, а за стеклом проплывали золотистые острова, в паутине солнечных лучей высились скалистые фьорды.

Больше всего Жени поражал свет, северный свет, который она почти забыла, белые ночи детства, ленинградский июнь, когда испытываешь необычайный подъем, от того, что можно допоздна оставаться на улице.

После обеда они поднялись на палубу и долго, обнявшись, стояли у поручней. Вода подернулась зыбью и серебрилась под бледным небом. Острова походили на опаловые черточки и точки.

— Самая прекрасная ночь в моей жизни, — проговорила Жени.

— А ты — самая прекрасная из женщин, — для Пела это было очевидным. Он отошел, чтобы оглядеть ее всю: глаза блестели, как черные алмазы, волосы платиновым ореолом обрамляли совершенное лицо, изящная фигура, на которой слегка волнилось зеленоватое платье.

— Не надо, Пел, — улыбнулась Жени. — А то я засмущаюсь.

— Извини, — пробормотал он.

— Пойдем потанцуем, — предложила она, чтобы развлечь мужа.

Из бара они снова вышли прогуляться перед сном и бродили по палубе, взявшись за руки. Жени чувствовала, как близко она от дома. Скоро корабль войдет в Финский залив, омывающий берега недалеко от Ленинграда. Прошло восемь лет. Тогда она была тринадцатилетней девчонкой, а теперь — взрослая замужняя женщина. Она повернулась к Пелу.

— Ты дал мне все. Даже покой, — она взяла мужа под руку и повела вниз в каюту.

В ванной Жени переоделась в шифоновую ночную рубашку, которую ей купила Мег — в качестве части приданого — короткую, до колен, на манер греческой туники. Смочила туалетной водой волосы и кожу.

Вошла в комнату, где кровати были привинчены к полу у противоположных стен. Пел стоял между ними. Жени подошла к нему, обвила шею руками и поцеловала в губы. Они качались, как будто в танце, в такт движения корабля. Жени гладила мужа по волосам, кончиками пальцев ласкала щеки — от висков к уголкам губ, обвела подушечками вокруг рта, потерла губы, пока они не раскрылись. Пел простонал, крепче прижимая к себе жену. Она приняла пальцы и снова прижалась ко рту губами — язык следовал дорожкой, проложенной рукой.

— Боже, Жени, — пробормотал Пел, когда они двинулись к дальней от иллюминатора кровати. Она упала на матрас, а он навалился сверху, он быстро изменил позу так, чтобы вес приходился на локоть и плечо.

Он начал ее целовать — все быстрее и быстрее, почти грубо впиваясь губами в незащищенную кожу.

— Нет, Пел, — мягко проговорила Жени и приподнялась на локтях. Он извиняюще отстранился. — Нежнее, — улыбнулась она и, взяв его руку, провела по телу от шеи, по груди и животу к раскрытым бедрам. Поцеловала и повлекла его руку от колен по внутренней стороне бедра, потом отпустила руку.

Пел улыбнулся ей в ответ, и рука потянулась к треугольному островку.

— Любимая, — он накрыл островок ладонью, пальцы обвели его границы, направились вниз и проникли в его теплоту, слегка лаская.

— Да, — прошептала Жени и закрыла глаза. Пел всматривался в ее лицо, любовался темными ресницами на фоне бледной кожи, молочной в свете иллюминаторов, и корабль раскачивал их над бездонной глубиной. Пел ощутил ее жар, почувствовал влагу на трепещущих губах, услышал, как участилось дыхание. Его голос обволакивал ее:

— Жени, любимая, жена моя, — при слове «жена», она открыла глаза, и, заглянув в них, он почувствовал страх — обожание лишало его мужества: его супруга была слишком красивой, чтобы ею обладать. Он сразу ослаб, но продолжал ее ласкать, наклонился и поцеловал в губы. Тогда Жени отвела его руку и сказала:

— Потом.

Пел уже собирался перебраться на другую кровать, но она поймала его за руку и притянула обратно. Они ютились на одной кровати, вынужденные лежать на боку — Пел у стены, а Жени, подлаживаясь под изгиб его тела, как недостающая деталь головоломки.

Утром она почувствовала, как он ласкает ее груди и целует волосы. Рука с нежностью направилась вниз, по телу, к бедрам, он оказался над ней, и Жени крепко прижалась к груди мужа, страстно желая почувствовать на себе его вес. Они занимались любовью долго и не спеша, и им обоим было хорошо.

Хорошо. А будет еще лучше, думала Жени, напевая что-то под душем. Напряжение ослабло, нечего было таиться. Любовь их станет такой же прочной, как их доверие, как их узы.

После завтрака они сошли по трапу на берег и прогулялись по Турку — городу, бывшему когда-то столицей Финляндии. Ленинград — в прошлом Санкт-Петербург — был тоже столицей, пока инициативу не перехватила Москва. Турку оказался маленьким городком с собором и рыночной площадью.

Жени и Пел бродили от прилавка к прилавку, а торговцы предлагали свои товары, но молодожены не могли разобрать ни единого слова, даже отличить «да» от «нет». С Круккаласами Жени разговаривала по-русски, и для ее уха финский звучал так же, как и для уха Пела. Странное, сбивающее с толку ощущение — быть окруженной непонятным говором, но вместе с тем здорово, что только они двое — Пел и она — владеют языком, который никто рядом не может понять.

Вернувшись на корабль, они снова гуляли на палубе, как накануне вечером. Но перед ужином — занялись любовью. А потом поели за тем же столиком. А корабль в это время брал курс на Хельсинки.

Их рост, их элегантность и красота Жени приковывали к ним всеобщее внимание во время танцев. Они танцевали очень медленно, неуклюжесть Пела скрадывалась в объятиях жены. И снова после танцев — вышли на палубу взглянуть на серебристую воду и мерцающую сушу. Потом спустились вниз, легли в одну постель — и на этот раз Жени испытала полное удовлетворение.

Утром пароход пришвартовался в Хельсинки, и они направились в свой отель. Пел заполнил карточку, и когда портье прочел его имя, подал ему лист бумаги:

— Вам телеграмма, мистер Вандергрифф.

Пел прочел и без слов передал ее Жени.

ЛЕКС УМЕРЛА, было напечатано в телеграмме.

25

Утонула, прочитали они в некрологе, в газете, на борту самолета. Лекс почти на три четверти переплыла озеро в Топнотче. Ныряльщики вытащили тело только после семи часов поисков.