Книга Прежняя любовь - Дороти Кумсон

Я оделась как можно скромнее — на мне было кремовое платье в цветочек и туфли-лодочки. Я не стала укладывать волосы в прическу, а просто распустила их по плечам. По пути то и дело приступы паники, заставлявшие меня задыхаться и хватать ртом воздух, сменялись приступами тошноты.

— Я понимаю, что ты нервничаешь, — произнес Джек, заметив мое состояние. — Но поверь, ты переживаешь совершенно напрасно. Я уверен, что ты им понравишься.

— Джек, насчет… — несколько раз начинала я, но каждый раз слова застревали у меня в горле, и мне уже никакими силами не удавалось их оттуда извлечь.

Как сообщить ему, что его отец был моим сутенером? Что я спала с его отцом задолго до того, как начала спать с ним?

— Да не волнуйся ты так! — успокоил меня Джек после моей пятой или шестой попытки. — Как только мои родители увидят, какая ты красивая, умная и добрая, они сразу же тебя полюбят.

— Я в этом сомневаюсь, — сказала я, стараясь, чтобы это прозвучало небрежно, и борясь с терзающей мою душу тревогой. — Кроме тебя, никто меня такой не считает.

— Тебя любят все без исключения, — возразил Джек.

Я смотрела на его руки и вспоминала их ласковые прикосновения. Даже в пылу страсти его руки и все остальные части тела были со мной неизменно осторожны и заботливы. И, несмотря на все то, что мне пришлось пережить, я знала, что настоящие мужчины именно такие. Любящие и внимательные. Они любят своих женщин и никому не хотят делать больно. Они заботятся о близких, потому что иначе не могут, и они ничего не требуют взамен. Они страстные, но не жестокие. Они ласковые и никем не стремятся манипулировать. И об этом мне напомнил Джек.

Он был полной противоположностью своего отца.

Когда Джек подошел к дверце машины, чтобы открыть ее для меня, я чуть было не прыгнула на водительское сиденье, чтобы, закоротив провода, угнать его автомобиль. Единственная проблема заключалась в том, что я не умела соединять провода. Я вообще не умела водить машину.

Мы все пожали друг другу руки. Я отводила глаза в сторону, будучи не в силах встретиться взглядом с Гектором. Я не хотела заглядывать в душу человека, который так долго контролировал мою жизнь. Наверное, рабы всегда испытывают подобные чувства в присутствии своих бывших хозяев. Стоит им обрести свободу, и они начинают ощущать себя внутренне независимыми, но воспоминания об избиениях и издевательствах настолько сильны, что не позволяют им это проявить.

Мне хотелось быть сильной, гордой и независимой. Я хотела высоко держать голову, всем своим видом говоря: «Посмотри на меня. Посмотри, чего я достигла, несмотря на все, что ты со мной сотворил». Но я не могла этого сделать. Я уверена, что этого не смог бы сделать почти никто. Я умею притворяться, но не настолько хорошо.

Он тепло пожал мне руку, и то же самое сделала его жена, Хэрриет. Мы пили чай в гостиной и болтали обо всяких пустяках. Мама Джека, жена Цезаря, держалась дружелюбно, но сдержанно. Думаю, точно так же она встретила бы любую женщину, которую привел бы в дом один из ее драгоценных сыновей.

Мы с Джеком сидели рядом на диване, он держал меня за руку и сыпал анекдотами, а мы все покатывались со смеху. Тем не менее в комнате ощущалось напряжение, а я не могла даже смотреть на Цезаря… на Гектора (надо запомнить, что теперь я должна называть его Гектором). Всякий раз, когда я пыталась на него взглянуть, меня начинало тошнить, потому что я вспоминала его руки, его прижимавшееся ко мне тело, его власть надо мной, позволявшую ему сдавать меня в аренду своим друзьям.

Я пыталась не чувствовать себя жертвой, но мне с трудом удавалось справиться с тошнотой, вызванной тем, что я сижу в его гостиной, куда он приходил, проведя время со мной, где он читал газеты, беседовал с женой и, возможно, даже занимался с ней любовью перед пылающим камином.

Наконец все закончилось и мы смогли уйти. Я прошла осмотр, выдержала допрос в легкой форме и получила предварительную положительную оценку. Я это поняла по тому, что у двери Хэрриет сказала:

— В ближайшее время мы устроим семейный обед. Ждем вас обоих. Там у нас будет возможность познакомиться поближе.

Возможно, она поняла, что я сильно люблю Джека, и поэтому пригласила меня к себе. Я, конечно, не пойду, но я знала: это приглашение значит для Джека очень много. Я чувствовала, что он улыбается до ушей, стоя рядом со мной. Я хотела улыбнуться Хэрриет в ответ на приглашение, но краем глаза заметила, как напрягся Цезарь. Это было предостережение: «Даже не думай!» Вот почему я это сделала и тем самым торжествующе показала средний палец человеку, считавшему, что он способен контролировать всех и вся. Я улыбнулась Хэрриет, взяла ее за руки и сказала:

— Спасибо, огромное спасибо за приглашение. Мы его с радостью принимаем. И если вы готовите так же вкусно, как печете булочки, меня ждет потрясающее угощение.

Хэрриет улыбнулась, а улыбка Джека стала еще шире. «Пошел ты, Цезарь, — подумала я. — Пошел ты!»

Разумеется, он не мог это просто так оставить. Таких оскорблений он никому не прощал. Он рассказывал мне о юных выскочках, работавших в фирме, в которой он является одним из партнеров. Некоторым из этих юнцов порой приходила в голову идея подвинуть Цезаря. Они думали, что смогут подняться наверх, используя его как трамплин. Он никогда не прощал этих людей.

Он всегда делал так, что в течение полугода они покидали фирму. При этом он растаптывал их доброе имя, из-за чего им не удавалось устроиться ни в одну приличную фирму. Однажды один из его деловых партнеров, чтобы кончить, ударил меня по лицу, после чего остался кровоподтек. Когда я сказала об этом Цезарю, он впал в неистовство. Я увидела это по его глазам и по тому, как его тело буквально раздулось от ярости. Да, Цезарь предоставил ему меня, но он не позволял ему так себя вести. Несколько недель спустя Цезарь сообщил мне, что этот партнер разводится с женой, получившей доказательства того, что он спал со своей секретаршей, а еще он попался на уклонении от налогов и потерял работу. Цезарь упомянул об этом небрежно, как бы вскользь, но я поняла, что он дал мне понять, что накажет любого, кто нарушит установленные им, Цезарем, правила. Он также напомнил мне о том, что раздавит меня без всякого сожаления, если я всего лишь задумаю сбежать.

Поэтому его сегодняшнее появление на пороге нашего дома не должно было стать для меня сюрпризом. Все его шесть футов, облаченные в темный костюм и черное пальто, нависали надо мной зловещей глыбой.

Не успела я ничего сказать, как его рука схватила меня за горло и начала душить. Затолкав меня в прихожую, он пинком захлопнул за собой дверь и швырнул меня о стену.

— Слушай меня внимательно, ты, дешевая шлюха! — прорычал он. — Вздумаешь со мной тягаться, от тебя и мокрого места не останется!

«Мне нечем дышать, я задыхаюсь! — мысленно кричала я, пытаясь оторвать его пальцы от своей шеи. — Мне нечем дышать!»