Книга Наследница ведьм - Энн Райс

Его лицо стало более продолговатым, чем несколько днейназад, очевидно именно это придало ему более мужественные очертания. Толькощеки сохранили некоторую округлость. Нос тоже стал немного уже, что тоже емушло. Насколько она могла судить, не подверглись изменениям только размер егоголовы и рост. Когда он взял в руку губку, чтобы ее выжать, Роуан попыталасьопределить, не подросли ли у него пальцы. Однако никаких видимых перемен необнаружила.

Любопытно, не претерпела ли каких-либо метаморфоз егоголова? Сохранился ли на темени мягкий участок? И вообще, сколько требуетсявремени, чтобы родничок закрылся? Она заметила, что его рост несколькозамедлился, но не остановился.

– Где ты был? – спросила она– Почему меня бросил?

– Ты сама вынудила меня уйти, – вздохнулон. – Заставила покинуть тебя собственной ненавистью. Я был принужденвернуться в мир, чтобы кое-что познать. Мне нужно было немного побродить. Нужнобыло взглянуть на людей. И подумать о будущем. Я не могу предаваться мечтам,когда ты меня ненавидишь. Когда кричишь и терзаешь меня.

– Почему ты не убьешь меня?

Печальная тень промелькнула в его взоре. Отжав губку, онпромокнул ею лицо и губы Роуан.

– Я люблю тебя. Ты мне очень нужна, – произнесон. – Почему ты не можешь принадлежать мне? Почему не можешь принадлежатьсамой себе? Чего бы ты хотела, чтобы я тебе дал? Дорогая моя, мир скоро станетнашим. Ты моя королева Моя прекрасная королева. Если б только ты могла мнепомочь.

– Помочь? В чем? – осведомилась она.

Роуан посмотрела на него и, призвав в себе всю ненависть излобу, попыталась направить на него поток невидимой, но смертельно опаснойпсихической силы, которая была способна разрушить клетки, вены и даже сердце.Но сколько она ни старалась, все ее попытки были бесплодны. Наконец в полномизнеможении она откинулась на край ванны.

На протяжении жизни не раз случалось, что она ненарокомубивала этой силой людей. Однако его уничтожить ей никак не удавалось. Оноказался для нее крепким орешком. Очевидно, его клеточные мембраны были слишкомпрочными, а остеобласты[32] двигались слишком быстро. И вообще все процессы вего организме происходили так, будто он был запрограммирован на выживаемостьпри любых агрессивных условиях. Жаль, что у нее не было возможности изучить егоклетки. Если бы, если бы…

– Зачем я тебе нужен? – дрожащими губами вымолвилон. – О господи, что же я собой представляю? Результат какого-то эксперимента?

– А зачем я тебе нужна? Почему ты держишь меня здесьвзаперти? Почему то и дело бросаешь одну и не появляешься по нескольку дней? Ипосле этого еще просишь моей любви. Так может поступать только последний дурак.О, если бы я в свое время была разумней! Если бы я научилась ремеслу истиннойведьмы! Тогда я смогла бы совершить то, что от меня требовалось.

Он содрогнулся, словно от невидимого удара. В глазах у негозастыли слезы, а его нежная лоснящаяся кожа внезапно залилась краской. Он сжалруки в кулаки, будто собирался пустить их в ход, что неоднократно делал прежде,но, вспомнив, что поклялся впредь к этому никогда не прибегать, усилием волиподавил свой порыв.

Однако она на это не обратила внимания. Весь ужас ееположения состоял в том, что ей стало все равно, будет он ее бить или нет. Ееруки и ноги нещадно ныли и упорно отказывались ей повиноваться. Каждое еедвижение отзывалось дикой болью в связках. Даже если бы ей удалось убить своеготюремщика, вряд ли она смогла бы без посторонней помощи выбраться отсюда.

– Чего ты от меня ждешь? – спросил он и,наклонившись, снова поцеловал ее.

Она отвернулась. Волосы ее намокли. Ей хотелось погрузитьсяглубже в воду, но она боялась, что не сможет вернуться в прежнее положение.Сжав пальцами губку, он принялся намывать ею Роуан – сначала тело, потомволосы, которые предварительно откинул со лба назад.

Она настолько привыкла к исходящему от него запаху, чтопочти его не ощущала Единственное, что она испытывала, – это жаждублизости с ним, стойкое неодолимое вожделение. Да, именно вожделение.

– Позволь мне снова доверять тебе. Скажи, что ты менялюбишь, – умолял он. – Я твой раб, а не тюремщик. Клянусь тебе вэтом, любовь моя, драгоценная моя Роуан. Наша родоначальница.

Она ничего не ответила Он встал на ноги.

– Я все вымою и вычищу для тебя, – пообещал он сгордостью ребенка. – Все выстираю. Все будет свежим и красивым. Я принестебе вещи. Новую одежду. Принес цветы. Я оставил их у лифта. Когда ты увидишь,то удивишься. Я превращу наше тайное убежище в райский уголок.

– Ты вправду так думаешь?

– О да, тебе понравится. Сама увидишь. А сейчас тыпросто устала и проголодалась. Ну конечно проголодалась. О, тебе надообязательно хорошенько поесть!

– А когда ты снова уйдешь, то опять свяжешь меня белымиатласными лентами? – Ее резкий голос был исполнен глубочайшего презрения.

Она закрыла глаза, непроизвольно подняв правую руку, и, ксвоему крайнему изумлению, вдруг ощутила, что та коснулсь ее лица. Слава богу,что ее мышцам наконец вернулась способность сокращаться.

Он вышел. Роуан изо всех сил напряглась, чтобы приподнятьтуловище в вертикальное положение, и, когда ей это удалось, поймаланепослушными руками плавающую губку и начала мыться. Вода в ванне была грязной.Увидев в ней частицы собственных экскрементов, Роуан непроизвольно откинуласьназад, чтобы подавить тошнотворный инстинкт. Потом снова потянулась вперед, иэто движение тотчас отозвалось болью в спине. Все еще онемевшими, слабыми инеуклюжими пальцами вынула затычку из ванны и, повернувшись к струе воды,принялась тщательно смывать с себя грязь.

Потом она легла на спину и, внимая движению волн вокругсвоего тела, слегка поболтала ногами. Сделала глубокий вдох и согнула сначалаправую, затем левую руку, после чего проделала то же самое с правой и левойногой. Потом повторила эти упражнения несколько раз. Вода в ванной становиласьгорячее, что для Роуан было приятней. Ее журчание заглушало все звуки,доносящиеся из соседней комнаты. Роуан стала перебирать в памяти мгновения, вкоторые она переживала обыкновенную радость, и невольно ей на ум пришлипоследние минуты ее вольной жизни, когда она в последний раз испытала чувствобеспечного счастья.

А было дело так.

В день Рождества, когда солнечные лучи озаряли пол гостиной,она сидела на китайском ковре в луже собственной крови, а рядом с ней – тот,кто только что из нее вышел. Изумленный, он выглядел еще не вполнесформировавшимся созданием.