Книга Эйфельхайм: город-призрак - Майкл Фрэнсис Флинн

— Не говори хозяину, что я здесь был. Не говори, прошу! Его отчаяние было столь очевидным, что священник счел его слова искренними.

— Почему?

— Потому что… Для нас греховно ходить поблизости с домом… tilfah.

— Правда? Так почему же это не порочит тебя! Слуга склонился в раболепной позе:

— Досточтимый, я низкородный плут, не так чист и свят, как мой хозяин. Что может опорочить меня?

Не ирония ли слышалась в этом голосе? Дитрих едва сдержал улыбку:

— Объяснись.

— Я слышал о них, резных украшениях, от слуг в поместье и решил взглянуть. Нам запрещено творить изображения, но меня тянет к прекрасному.

— Во имя ран Христовых, я верю, ты говоришь правду. — Дитрих выпрямился и отпустил рукав собеседника. — Как тебя зовут?

Мужчина стянул с себя шляпу:

— Тархан Азер бен Бек.

— Слишком длинное имя для такого маленького человека, как ты. — Под грубым плащом тот носил украшенный кисточками наплечник, а толстые косы волос отличались от изящно закрученных локонов его хозяина. — Ты не испанец.

— Мой народ с востока, за литовскими землями. Быть может, ты слышал о Киеве?

Пастор отрицательно покачал головой:

— Он далеко отсюда, этот твой Киев? Тархан печально усмехнулся:

— На самом краю земли. Когда-то он был могущественным городом моего народа, тогда еще существовала Золотая империя. А теперь кто я, чьи отцы были царями?

В Дитрихе проснулось любопытство:

— Я бы пригласил тебя к своему столу и расспросил о Золотой империи, но боюсь, не осквернит ли тебя мое предложение.

Тархан скрестил руки на груди:

— Могущественные иудеи, как мой хозяин, столь чисты, что даже малое может загрязнить их. Ныне он думает, что за ним следит златоглазый демон, и чертит печать Соломона вокруг своих покоев. Что до меня, то какая разница? Кроме того, учтивые манеры не могут нанести вреда.

Упоминание о златоглазых демонах моментально лишило священника дара речи. Неужто крэнки пробрались в Нижние леса, чтобы подглядеть за необычным странником?

— Я… Думаю, у меня есть овсяная каша и немного пива. Я не могу определить твой акцент.

— У моего акцента нет места. В Киеве живут евреи и русы, поляки и литовцы, турки и татары. Удивительно, что я сам себя понимаю. — Он последовал за Дитрихом к домику.

Иоахим как раз выставил на стол две миски каши. Он вытаращил глаза, Тархан приветствовал монаха с осторожной улыбкой:

— Ты тот проповедник, о котором я слышал.

— Я не друг евреям, — ответил Минорит.

Тархан развел руками в притворном изумлении. Иоахим не сказал ни слова, но достал третью миску и принес немного хлеба с кухни. Все это он выставил на стол так, чтобы гость даже ненароком не коснулся посуды.

— Неудивительно, — пробормотал бен Бек, пока Дитрих накладывал ему еду, — что иногда вы нас сжигаете.

— Остерегайся излишнего остроумия, — прошептал Дитрих в ответ.

Каждый прочитал благодарственную молитву на свои манер. Когда деревянные ложки застучали по мискам, Тархан продолжил беседу:

— Господские слуги говорят, вы человек ученый, много поездили по свету, природу изучаете.

— Я учился в Париже. У Буридана. Но о твоем Киеве мне ничего не известно.

— Киев. Купеческий город. Многие приезжали и уезжали, и еще мальчишкой я всем этим интересовался. Теперь служу бен Шломо, он путешествует, ну и я посещаю множество мест. — Бен Бек развел руками. — Кстати, я знаю, он запрещает маймонизм.[211]Говорит, совет раввинов постановил сорок лет назад, что scientia ненадлежащее занятие для еврея. Один Талмуд должен служить руководством всему. А как мне об этом узнать? Я спрашиваю, где в Талмуде это записано, а он отвечает, только чистые могут читать Талмуд — я к ним не отношусь, естественно, а! — Он поднял глаза к небу в немой мольбе — или упреке. Иоахим хмыкнул:

— Твой хозяин прав относительно суетности мирского знания, но заблуждается в том, какая книга дает ответы.

Еврей зачерпнул еще одну ложку каши:

— Куда бы я ни приезжал, везде слышу одно и то же. Вот в землях мусульман, например, вся истина в Коране, лишь его следует изучать.

— Мусульмане когда-то были замечательными учеными, — заметил Дитрих. — И я слыхал о вашем Маймониде — таком же великом ученом, что и наш Фома и Аверроэс у сарацин.

— Хозяин называет последователей Маймонида еретиками еще худшими, чем самаритяне. «Разрушь, сожги и искорени их», — говорит он. Вот, наверное, самое популярное учение. Для всех. — Тархан пожал плечами. — Э! Все преследуют евреев. Почему бы их не преследовать и другим евреям? Маймону пришлось бежать из Кордовы, испанские раввины хотели с ним расправиться. А ведь, пока хозяин мне о нем не рассказал, я ничего и не знал. Должно ли следовать за учителем, о котором никогда не слышал?

Пастор фыркнул:

— Для еврея ты остроумен. Улыбка сошла с лица бен Бека:

— Да. «Для еврея». Но я вижу, так во всех землях. Кто-то умен, кто-то глуп; некоторые злы, другие добры. У кого-то соединяется все сразу, в других эти качества проявляются лишь время от времени. Я скажу, что христианин спасается своей религией, как еврей — своей, а мусульманин — своей. — Он помедлил. — Хозяин никогда не скажет вам этого, но мы сумели выбраться из Регенсбурга только потому, что гильдии взяли в руки оружие и сражались с убийцами евреев. Во всем городе набралось двести тридцать семь праведных гоев.

— Благослови Бог этих людей, — сказал Дитрих.

— Аминь.

— Теперь, — сказал Дитрих, когда трапеза закончилась, — давайте сядем у огня и послушаем рассказ о Золотой империи.

Еврей опустился на стул, пока священник ворошил поленья, разжигая пламя. Снаружи завывал ветер, уже темнело, на окна набегали тени от облаков.

— Это давняя история, — начал Тархан, — а потому правдивая ли? Но она хороша, поэтому неважно. Давным-давно на севере Персии жили «горные евреи», Симеоново племя, оттесненные туда ашшурцами. Они позабыли многие законы, пока царь Иосиф не отыскал Талмуд вновь. Этот народ знал об Элии и Амосе, Мике и Нахуме, но иудеи с равнин из Вавилона принесли им весть о новых пророках: Исайе, Иеремии, Иезекиле. Затем и нечестивые турки обратились к Единому Богу. Вместе мы создали Золотую империю.[212]Наши купцы доходили до Стамбула, Багдада и даже Катая.