Книга Ухищрения и вожделения - Филлис Дороти Джеймс

— Многие ли знают о принятой в этом доме системе?

— Практически все, кто живет на мысу. И персонал Ларксокенской АЭС — они регулярно приносят вещи для распродажи. Они обычно заезжают на машинах по дороге домой; иногда они, как мистер Лессингэм, звонят у парадной двери. Случается, что я забираю у них пакеты прямо на крыльце и отношу сюда, а иногда они просто предупреждают, что оставят их у черного хода. Мы ведь на самом деле не проводим распродажу прямо здесь. Она проводится в здании деревенского совета в Лидсетте в октябре. Но этот дом — удобное для жителей мыса и сотрудников станции место сбора вещей. А потом мистер Спаркс или мистер Джаго из «Нашего героя» приезжают на крытом грузовичке и забирают все за день-два до распродажи.

— Но я вижу, вы сами оцениваете некоторые вещи?

— Далеко не все, главный инспектор. Просто дело в том, что иногда мы знаем, кому могли бы подойти некоторые вещи и кто мог бы их купить еще до распродажи.

Это признание, казалось, вызвало у миссис Деннисон замешательство. Рикардс тут же подумал, может, сами Копли время от времени тоже покупают. Он все знал про эти распродажи. Его мать помогала организовывать ежегодную распродажу в местной церкви. Помогавшие всегда надеялись выбрать для себя самое лучшее — в этом и заключался для них самый смак. А почему бы и нет? Он спросил:

— Вы хотите сказать, что любой из живущих на мысу, кому понадобится одежда для его детей, например, знает, что может купить их прямо здесь?

Миссис Деннисон покраснела. Он ясно видел, что намек и, вероятнее всего, выбор местоимения ее смутили.

— Жители Лидсетта, — ответила она, — обычно ждут главной распродажи. Да и вряд ли стоило бы им тратить время на то, чтобы ехать сюда из деревни, поглядеть, что мы получаем. Но иногда я продаю вещи жителям мыса. В конце концов, ведь эта распродажа организуется в пользу церкви. Почему же нельзя продать какую-то вещь, не дожидаясь, пока ее отвезут далеко, если кому-то из здешних жителей она оказалась необходимой? Естественно, они платят должную цену.

— И кому же время от времени оказываются необходимыми какие-то вещи?

— Мистер Блэйни несколько раз покупал здесь одежду для детей. Один из твидовых пиджаков мистера Гледхилла подошел мистеру Копли, так что миссис Копли за него заплатила. И Нийл Паско заезжал недели две назад посмотреть, не окажется ли у нас что-нибудь подходящее для Тимми.

— А это когда было? — спросил Олифант. — До или после того, как мистер Лессингэм принес кроссовки?

— Не могу припомнить, сержант. Спросите лучше у него. Никто из нас не заглядывал в сундук с обувью. Мистер Паско интересовался теплыми джемперами для Тимми. Заплатил за два. На полке в кухне стоит жестяная коробка с деньгами.

— Так что те, кто приходит, не просто берут вещи и оставляют деньги?

— Нет-нет, главный инспектор. Это никому и в голову не пришло бы.

— А как насчет поясов? Вы могли бы сказать, если бы какие-нибудь из поясов или подтяжек пропали?

Она ответила с неожиданным раздражением:

— Как я могла бы судить об этом? Посмотрите сами: в этой неразберихе голову можно сломать — подтяжки, пояса, старые сумки, шарфы, кашне. Как я могу судить, что из всего этого пропало и когда?

— Вас удивило бы, если бы мы сообщили вам, что у нас имеется свидетель, который видел кроссовки в ящике в пятницу утром? — спросил Олифант.

Самый простой и безобидный вопрос Олифант умел задать таким тоном, что тот звучал как обвинение. Но грубость, едва ли не оскорбительность тона, всегда была тщательно рассчитанной, и Рикардс очень редко вмешивался, понимая, что это может принести свои результаты. Разве не Олифант, в конце концов, сумел хоть отчасти поколебать непробиваемую выдержку Алекса Мэара? Но сейчас ему следовало бы помнить, что он разговаривает с бывшей учительницей. Миссис Деннисон обратила на него взгляд, полный мягкого упрека, словно перед ней был умственно отсталый подросток:

— Боюсь, вы не совсем внимательно слушали то, что я вам говорила, сержант. Я не имею ни малейшего представления, когда пропали эти кроссовки. И раз это так, то почему меня должно удивлять то, когда их здесь видели в последний раз? — Она взглянула на Рикардса: — Если мы собираемся продолжать обсуждение этого вопроса, зачем же нам здесь стоять? Нам всем было бы гораздо удобнее в гостиной, не правда ли?

Рикардс надеялся, что там будет хотя бы теплее.

Она провела их через холл в комнату в передней части дома, выходившую окнами на юг. Перед окнами простиралась неровная лужайка, окаймленная неухоженными лавровыми кустами и рододендронами, а за ней — примятые ветром кусты, тем не менее вполне успешно скрывавшие от взгляда дорогу. Комната была просторная и едва ли теплее, чем та, которую они только что покинули. Казалось, даже самые яркие лучи осеннего солнца не способны проникнуть сквозь высокие, с частыми переплетами окна в тяжелых бархатных шторах. Было душновато, воздух здесь был пропитан запахами мастики для полов, сухих ароматических трав и — совсем чуть-чуть — вкусной еды, будто комната все еще хранила ароматы долгих викторианских «файв-о-клоков».[63]Рикардс прямо-таки ждал, что вот-вот услышит шорох кринолина.

Свет миссис Деннисон не включила, и Рикардс чувствовал, что вряд ли стоит ее об этом просить. В полумгле комнаты вырисовывалась мебель красного дерева, столики у диванов, уставленные фотографиями, удобные глубокие кресла под дряхлыми чехлами и множество картин в вычурных рамах. Создавалось впечатление, что находишься в мрачной, мало посещаемой картинной галерее где-то в глухой провинции. Миссис Деннисон, видимо, не осталась нечувствительной если не к полутьме, то хотя бы к холоду. Она наклонилась и включила электрокамин, справа от настоящего камина, облицованного резным камнем. Потом она села спиной к окну и жестом указала Рикардсу и Олифанту на кушетку, где они и уселись бок о бок на жестких подушках, решительно выпрямив спины. Миссис Деннисон сидела совершенно спокойно, сложив руки на коленях; ждала. В этой комнате с тяжелой мебелью красного дерева, с атмосферой тяжеловесной респектабельности она будто стала меньше ростом, и Рикардсу представилось, что она мерцает бледным, бесплотным привидением в глубине огромного кресла. Как она живет здесь, на мысу, думал он, да к тому же в этом одиноко стоящем доме, содержать который по-настоящему невозможно? Чего она искала, сбежав сюда, на продуваемый всеми ветрами берег? И нашла ли она то, что искала?

— Когда было решено, что достопочтенный Копли и его супруга переедут к дочери? — спросил он.

— В прошлую пятницу, когда была убита Кристин Болдуин. Их дочь в последнее время очень волновалась и настаивала, чтобы они переехали, но окончательно решиться их заставило только то, что убийство было совершено так близко отсюда. В воскресенье я должна была отвезти их на машине в Норидж и посадить на поезд в восемь тридцать вечера.