Книга Государь - Александр Мазин

– Я простил, – кротко произнес Настас. – Я простил им убитых тогда, когда истекал кровью у Царских врат и думал, что тоже умру. Но Господь не дал мне этой благой участи. Я живу и помню. И скажу тебе так, хакан русов: врагов можно и должно прощать, но хула на Господа нашего не прощается. Вот почему я живу здесь, среди ромеев. Чтобы напоминать тем, кто забыл: имя их – ложь! И потому, раз уж ты обещал мне награду, то я прошу тебя, хакан, лишь об одном. Сделай меня своим исповедником! Как знать, не для этого ли Господь сохранил тогда мою ничтожную жизнь?

И умолк, ожидая ответа.

Владимир мог сурово наказать его за дерзость. Однако Настас не боялся. Жизнь его – в Руке Божьей, так чего же бояться?

– Я собирался одарить тебя по-княжьи, – после небольшой паузы произнес Владимир. – Но забыл, кто ты. Ты напомнил мне, и, надеюсь, Иисус простит мне мой грех. Отныне ты – мой, отец Настас. И повелеваю тебе и впредь заботиться о душе моей и об искуплении грехов моих. Я возьму тебя с собой, отец Настас. Тебя и всех, кого ты позовешь с собой. Я дам вам кров, а для тебя построю в Киеве церковь не худшую, чем та, которую разорили ромеи в Булгарии, – и, перехватив ненавидящий взгляд стратига Михаила, обращенный на булгарина, сказал: – Воевода Богуслав! Пусть десяток дружинников неотлучно пребывают при отце Настасе и оберегают его так же, как оберегали бы меня.

– Ты хорошо держался, – похвалил Богуслав Настаса, когда аудиенция закончилась. – Надеюсь, ты окажешься лучшим исповедником для нашего князя, чем епископ-ромей. А уж мы позаботится о том, чтобы ты тоже когда-нибудь стал епископом.

– Я служу только Богу, – Настас, задрав голову, попытался поймать взгляд Богуслава, но тот смотрел не на священника, а по сторонам.

Чужой город – опасное место, даже если на тебе добрый доспех. А уж если старенькая ряса…

Ничего, скоро они окажутся в доме Лохава. И там Настас будет в безопасности.

О! А это что такое? Узкая улочка, ведущая к дому хузарина, оказалась полностью запружена бронными воями.

Богуслав придержал коня. Правая рука – на оголовье меча, левая – знак десятнику, и дружинники тут же выдвинулась вперед, прикрыв священника щитами…

К счастью, тревога оказалась ложной, а вои – знакомыми. Ближней гридью князь-воеводы Серегея.

Батя приехал!

– Морем? – удивился Артём. – И ромеи тебя пропустили?

– Попробовали бы задержать, – улыбнулся Духарев. – Во-первых, я – спафарий империи, а во-вторых, у меня есть вот это!

Сергей Иванович продемонстрировал именной перстенек с печаткой, изображавшей императоров Василия и Константина.

– Кстати, Славка, ты в курсе, что ромеи – голодают?

– И поделом! – заявил Богуслав при полном одобрении старшего брата. – Пришли нас бить – пусть теперь попостятся. И скажут спасибо своему воеводе. Редкий наглец. Князю нашему нагрубил. Жаль, что Габдулка его не прирезал!

– Не уверен, что у бохмичи получилось бы, – возразил Духарев. – Друнгарий Ираклий умеет за себя постоять. Когда-то он с самим Цимисхием мечи скрещивал. Развлечения ради.

– Вот! – воскликнул Артём. – Я сразу почуял, что он – боец! Наша стать, хоть и ромей!

– Коли так, то ты с ним и потолкуй, – предложил Сергей Иванович. – Против него сейчас магистр да стратиг на пару играют. А друнгариевым морякам жрать нечего. Вот-вот с голодухи в драку полезут. А оно нам надо? Что великий князь сказал? Миром! Значит – миром. То есть – голодных надо накормить. Не бесплатно, разумеется, но по разумной цене. А договариваться, Артёмище, будешь ты. Как воин с воином. Друнгарий флота, который должен нам жизнь, никогда не бывает лишним.

– Сделаю, бать, – кивнул Артём. – Ты лучше скажи: как Илюха?

– Худо Илюхе, – враз помрачнел Сергей Иванович. – Похоже, быть ему калекой. Что могли – всё сделали. Бесполезно.

– Вот же беда, – вздохнул Артём. – Каким славным воином мог стать. Что за злая судьба у отрока!

– Была бы злая, он бы тебя не встретил, – возразил Богуслав. – Ты ему новую жизнь подарил. И неплохую жизнь.

– Не хорони его! – рассердился Артём. – Он жив. А жить можно и без ног. И неплохо жить!

Богуслав пристально посмотрел на брата, и тот смутился. Он тоже понимал, что это – не жизнь. Для Ильи – уж точно.

– В здешней церкви мощи есть, – после паузы проговорил Богуслав. – Святого Климента останки. Говорят, чудотворные. Может, привезти сюда Илью?

– А может, мощи – в Киев? – сумрачно произнес Артём. Он верил в Бога, но в чудеса – нет. Просто так сказал. Но Богуслав загорелся:

– Я поговорю с великим князем!

– Поговори, – равнодушно отозвался Артём. Эх, Илья, Илья! Вот же беда какая…

– А сам он как? – спросил Богуслав. – Держится?

– Старается, – ответил Духарев. – Попросил в Морове его оставить. Я ему в опекуны у Устаха Кулибу выпросил. Помнишь Кулибу, Славка?

– А то! – ухмыльнулся Богуслав. – Такой кулак разве забудешь?

– Кулиба не Кулиба, а сидеть сиднем в избе такому, как Илюха, – ой тяжко! – мрачно произнес Артём. – Захиреет он.

– А кто сказал – сиднем? – даже обиделся Сергей Иванович. – Еще скажи – в лёжку лежать! Ужель я о сыне своем названом не позабочусь? Зачем тогда было его в род брать?

Глава одиннадцатая. Ангел

Корсунь. Начало августа

Порфирогенита Анна, сестра императора Византии, медленно поднималась по усыпанной цветами лестнице к распахнутым воротам Херсона. С трех сторон ее ограждали свитские: чиновники, священники, воины… С четвертой встречал будущий супруг, архонт россов, нет – василевс россов Василий Первый. Человек, которому брат Порфирогениты, тоже Василий, но – Второй, Автократор, отдал Анну. Вернее, обменял на фему Таврика. Нет, дело не только в феме. Анна знала: брату нужен мир с россами. Ему нужна верность новых варангов, которые прежде служили росскому архонту. Ему нужен союз с сильным и опасным архонтом россов. Без этого Василию никогда не осуществить заветной мечты: отомстить мисянам.

Анна не роптала. Она знала, что ее жизнь, ее тело принадлежат не ей, а империи. Дочь императора… Порфиророжденная…

Маленькие ножки в драгоценных туфельках сминали свежие цветы. После долгого плавания Анне приятно ступать по твердому камню. Но о том, кто ее ждет наверху, кесаревна старалась не думать. Она верила в свой дух. И еще более – в свою красоту. Анна знала, что она – прекрасна. Не потому, что ей твердили об этом придворные льстецы. Анна умела читать в глазах мужчин. Да и женщин – тоже. Она ведь выросла во дворце. Ей пришлось научиться многому.

Однако где-то в глубине души кесаревна и Порфирогенита оставалась юной невинной девушкой… Которой – страшно…

Лестница кончилась.

Архонт россов, крещеный варвар, будущий муж, стоял перед Анной. Свирепый дикарь, чьей единственной заслугой, как еще недавно говорил брат, император Константин, безвластный и праздный соправитель Автократора Василия Второго, было умение быстро и умело убивать врагов. Анна встречалась с архонтом во дворце. Вернее, ее показали архонту, чтобы тот взглянул – и восхитился. Тогда никто: ни брат-василевс, ни сама Анна – не думал, что обещание отдать ее варвару будет выполнено. Варвар сделает свое кровавое дело и уедет в свои дикие земли. Варвару дадут немного золота, чтобы не обижался, и он забудет о Порфирогените.