Книга Анархия. Неумолимое возвышение Ост-Индской компании - William Dalrymple

мире [алам] и ярко, как солнце [афтаб].

Солнце моей благосклонности, наполни светом сердца друзей и врагов.

В следующем боевом сезоне предстояло совершить новые завоевания, но сначала нужно было насладиться муссоном и поблагодарить его. Как сказал император командирам маратхов перед самым отъездом, он не смог отправиться с ними в поход, так как должен был быть в Дели на "свадьбе сыновей моего духовного наставника и на урсе [празднике] моего пира", великого суфийского святого Кутб уд-Дина Бактиар Хаки из Мехраули . В последний раз Шах Алам был в святилище своего пира, когда отправился просить его благословения и защиты перед бегством из Дели двенадцатью годами ранее. Теперь он хотел поблагодарить святого за то, что тот вернул его в целости и сохранности.

Первым делом он вызвал к себе Мирзу Наджаф-хана и при полном аншлаге официально наградил его за заслуги должностью генерал-майора и подарил поместья в Ханси и Гиссаре, к западу от столицы. Затем он отправился на муссонный курорт Мехраули с его мраморными павильонами , качелями, манговыми садами и водопадами, чтобы отпраздновать свое возвращение в традиционной могольской манере: с паломничеством к суфийским святыням, музыкой, песнями , чтением стихов, фонтанами, пирами и любовными утехами в палаточных лагерях, разбитых в обнесенных могольской стеной садах Мехраули.

Считается, что именно в это время Шах Алам написал одни из своих самых знаменитых текстов - серию муссонных раг в ныне утраченном музыкальном стиле Рааг Гаунд, стихов о дожде, "празднующих неизбежный момент радостного союза между облаками и землей, возлюбленным и возлюбленной". Они предназначались для исполнения в честь плодородной красоты сезона, благодарности святому-покровителю Мехраули за его защиту и просьбы благословить его на то, что должно было произойти:

На вершинах холмов журчат павлины, а лягушки шумят, собираясь вместе.

Обратите свой взор на прекрасные водопады и полностью расстелите покрывало!

Прошу тебя, повелитель Кутб-уд-дин, исполни все желания моей жизни.

Я поклоняюсь Тебе, пожалуйста, услышь меня, постоянно прикасаясь к Твоим ногам.

Приходите в этот прекрасный день, подышите воздухом и полюбуйтесь на сад,

Утолите жажду и получите удовольствие от созерцания красот Рааг Гаунда.

Дай богатство и страну Шаху Аламу и наполни его сокровищницу.

Он прогуливается под манговыми деревьями, любуясь водопадами.

 

Пока Шах Алам отдыхал и праздновал в Мехраули, Наджаф-хан усердно работал. Сначала он закрепил за собой пожалованные ему поместья в Ханси, а затем использовал их доходы для выплаты жалованья своим войскам. Он начал набирать и обучать новые батальоны, в том числе один, состоящий из нищих рохиллов, оставшихся без гроша в кармане после падения Патхаргарха, которых нищета заставила присоединиться к силам своих бывших врагов. По мере распространения слухов о стремлении Шаха Алама вновь завоевать империю своих предков, ветераны со всей Индии стекались в Де lhi в поисках работы в новой армии Мирзы.

Мирза Наджаф прекрасно понимал, что новая европейская военная тактика, уже хорошо известная в восточной и южной Индии, все еще не была известна в Индостане, где по-прежнему господствовал старый стиль нерегулярной кавалерийской войны; только у джатов было несколько полуобученных батальонов сепаев. Поэтому он постарался набрать как можно больше европейских наемников для обучения своих войск. В начале 1770-х годов это означало привлечение французских вольных улан, которые остались без работы и были вытеснены на запад в результате череды побед Компании в Бенгалии и ее отказа терпеть присутствие французских наемников на землях своего нового союзника, Авадха.

Постепенно, один за другим, он притягивал их к себе: сначала бретонского солдата удачи Рене Мадека; затем эльзасского убийцу Мир-Касима, Вальтера Рейнхардта, теперь широко известного как Сумру и женатого на замечательной и сильной кашмирской танцовщице Фарзане. Бегум Сумру, как ее стали называть впоследствии, стала матерью сына Сумру и путешествовала по северной Индии вместе с мужем-наемником; вскоре она проявила себя такой же стойкой и безжалостной, как и он. В то время как Сумру отправился в поход с Наджаф-ханом, Бегум умиротворяла и обустраивала поместья в Сардхане близ Мирута, только что подаренные супругам Шахом Аламом.

Вскоре пара создала свое маленькое королевство в Доабе: когда граф де Модав навестил его, он был поражен его роскошью. Но Сумру, по его словам, не был счастлив, и казалось, что его преследуют призраки тех, кого он убил: он стал "набожным, суеверным и доверчивым, как хороший немец. Он постится во все установленные [католические праздники] дни. Он подает милостыню и оплачивает столько месс, сколько может достать. Он боится дьявола так же сильно, как и англичане... Иногда кажется, что ему противна жизнь, которую он ведет, хотя это не мешает ему содержать многочисленное серальё, намного превышающее его потребности". Это также не мешало ему вооружаться как против человеческих, так и против демонических противников, и граф сообщал, что из всех вождей наемников Сумру "лучше всех оснащен военным снаряжением... Его военный лагерь содержится в идеальном порядке... Его артиллерия находится в очень хорошем состоянии, а в его парке [для тяги орудий] имеется около 1200 быков гуджарати".

Среди них был швейцарский авантюрист Антуан Полье, опытный военный инженер, который помог Компании отстроить форт Уильям в Калькутте после того, как Сирадж уд-Даула разрушил старый. Но он жаждал диких границ и попал в Дели, где предложил свои военно-инженерные навыки и опыт осадного дела Наджаф-хану. Наконец, был и сам обходительный и блестящий граф де Модав, который до того, как банкротство заставило его отправиться на Восток, был другом и аристократическим соседом Вольтера в Гренобле и доверенным лицом министра иностранных дел Франции герцога де Шуазеля. Модав написал и перевел ряд книг на самом изящном французском языке, а его остроумные и наблюдательные мемуары этого периода являются, безусловно, наиболее искушенным свидетельством очевидцев последовавшей за ним кампании.

Чуть позже к армии Мирзы присоединились воины совсем другого класса: дредовласые нага Анупгири Госсейн. Анупгири только что дезертировал со службы Шуджи уд-Даулы и прибыл с 6 000 своих голых воинов и сорока пушками. Наги всегда были блестящими ударными войсками, но особенно эффективны они были против индуистских противников. Граф де Модав описывает случай, когда Компания послала батальон, чтобы остановить нагов, которые "грабили, разбойничали, устраивали резню и сеяли хаос... [Но] вместо того чтобы напасть на нагов, индусские сепаи сразу же сложили оружие и пали ниц перед этими святыми кающимися - которые не стали ждать, подняли оружие сепаев и продолжили свой путь, совершая набеги и грабежи".

К августу под командованием этих ветеранов Наджаф собрал шесть батальонов сепаев, вооруженных ракетами и артиллерией, а