Книга Реликварий - Дуглас Престон

Послышался плеск воды. Расстояние до источника звука определить было трудно – мешало эхо. Ясно было одно – плеск приближался. Смитбек, напрягая слух, уставился во тьму.

– Они гонятся за нами! – заорал Даффи ему прямо в ухо.

Смитбек снова схватил его за плечо.

– Даффи, заткнись и постарайся услышать, что я говорю. Убежать от них мы не сможем. Мы можем только потеряться. Ты знаешь систему и должен сказать, как это сделать.

Инженер, отчаянно всхлипывая, пытался вырваться.

Смитбек что есть силы сдавил ему плечо.

– Послушай, все будет в порядке, если ты успокоишься и немного пораскинешь мозгами, – прошипел он.

Даффи как будто немного пришел в себя. Теперь из темноты доносилось только его тяжелое дыхание.

– Ну хорошо, – наконец сказал он. – Система аварийного сброса имеет насосные станции. Внизу. Чуть выше Бутылочного горлышка. Если мы находимся рядом с ними, то можем там спрятаться и…

– Пошли, – бросил Смитбек.

Они зашлепали по воде. Луч фонарика плясал по стенам. Низкий тоннель сделал поворот, и взору Смитбека открылся какой-то огромный древний механизм. Над гранитным ложем возвышалась гигантская металлическая гайка или нечто весьма на неё похожее. Из гайки в разные стороны выдавались толстенные, изрядно проржавевшие трубы, а чуть дальше виднелась масса спутанных труб, похожих в полутьме на чудовищные потроха. У основания машины находилась небольшая огороженная платформа. Основной поток воды шел мимо станции. Слева от себя Смитбек заметил крошечный боковой тоннель. Взяв у инженера фонарь, он перелез через ограждение, а затем помог перебраться Даффи.

– В трубу, – прошептал Смитбек, толкая инженера в узкий лаз и втискиваясь следом. Но прежде чем укрыться в темноте, он швырнул горящий фонарь в поток.

– Вы с ума сошли? Вы выбросили…

– Он, слава Богу, пластмассовый, – прервал его Смитбек, – и будет плавать. Рассчитываю, что они двинутся на свет вниз по течению.

Беглецы скорчились в абсолютной тишине. Толстые стенки древнего механизма не пропускали ни звука. Все же через несколько минут Смитбек услышал плеск. Морщинники приближались и, судя по звуку, довольно быстро. Он слышал, как позади ворочается Даффи, и молил Бога о том, чтобы инженеру не изменила выдержка. Плеск сделался громче, и Смитбек смог расслышать даже дыхание. Морщинники дышали тяжело, как загнанные лошади. Звук шагов уже начал было удаляться, но неожиданно смолк.

Тяжелый козлиный дух стал невыносим. Смитбек зажмурился. Во тьме позади него крупной дрожью трясся Даффи.

Снова послышался плеск, теперь совсем рядом. Чудовища топтались на месте, громко втягивая воздух, как бы принюхиваясь. Смитбек окаменел, вспомнив, каким острым чутьем обладал Мбвун. Плеск не стихал. Наконец Смитбек услышал, как удаляется шум. Существа двинулись вниз по тоннелю.

Смитбек дышал глубоко и медленно, ведя счет каждому вдоху. На счете тридцать он повернулся к Даффи:

– В какой стороне находятся ливневые стоки?

– В дальнем конце трубы, – прошептал инженер.

– Пошли.

Осторожно развернувшись в узком вонючем пространстве, они поползли по трубе. Первым на воздух выбрался Даффи. Смитбек услышал, как в воду опустилась одна нога инженера. За ней вторая. Вот Даффи сделал шаг, освобождая место для журналиста… И в это мгновение в непроницаемой тьме раздался пронзительный нечеловеческий крик. В лицо Смитбеку брызнула струя теплой жидкости. Липкой. Это была не вода. Журналист отпрянул и пополз назад по трубе.

– Помогите! – прохрипел вдруг Даффи. – Нет, не надо, не надо… О Боже, это мои кишки, Господи, кто-то…

Голос перешел в бульканье, которое вскоре стихло, поглощенное шумом воды. Смитбек в слепом ужасе полз назад. До него доносился звук, похожий на тот, который бывает, когда тесаком рубят мясо. Вслед за этим ужасающим звуком раздался хруст вырываемых из суставов костей.

Смитбек вывалился из трубы, рухнул спиной в поток, вскочил на ноги и кинулся в боковой тоннель. Он ничего не видел, ничего не слышал, ни о чем не думал. Он только бежал. Мчался, наталкиваясь на стены тоннеля и тотчас отлетая от них. Ему встречались разветвления, и он нырял, не выбирая, куда попало, спускаясь все ниже и ниже в темное чрево земли. Тоннель слился с другим, другой – с третьим. Каждый новый тоннель становился все шире и шире. Он мчался и мчался… Вдруг сзади его схватила за шею чья-то мощная лапа. Одновременно вторая лапа зажала ему рот.

55

Примерно через час после начала побоище на Южной улице Центрального парка постепенно стало сходить на нет. Задолго до одиннадцати часов большинство дерущихся успели разрядить свой гнев. Впрочем, и энергию тоже. Раненых вынесли с поля боя, вместо кулаков, дубинок и камней в ход пошли выкрики, оскорбления и угрозы. Тем не менее в самой горячей точке битва продолжалась. На смену пострадавшим прибывали новые люди – одни из чистого любопытства, другие под влиянием винных паров. Последние были готовы в любой момент ввязаться в свару. Телерепортеры, превзойдя самих себя, чуть ли не бились в истерике. При помощи современных средств связи весть о битве с быстротой молнии распространилась по всему Манхэттену, начиная от Первой и Второй авеню, где в маленьких барах собирались молодые республиканцы, чтобы вдосталь поиздеваться над президентом-либералом, и кончая местами сбора марксистов в Ист-Виллидж. Множились слухи. Некоторые утверждали, что полиция организовала избиение бездомных – нечто вроде геноцида, – натравив на них тех, кому надоело помогать неимущим. Другие столь же безапелляционно заявляли, что левые радикалы, объединившись с бродягами, жгут баки, убивают порядочных граждан и грабят магазины. Те, кто прибывал, ответив на призыв защитить порядок, схватывались, и часто очень жестоко, с группами кротов, все ещё выбегавшими из-под земли в районе Центрального парка.

Авангард движения “Вернем себе наш город” – брамины богатства и успеха – быстренько ретировались с поля боя. Большинство из них, испытывая отвращение, вернулись в свои городские особняки или двухэтажные апартаменты. Некоторые продолжили путь на Большую лужайку, полагая, что полиция быстро покончит с беспорядками, после чего можно будет приступить к запланированному бдению. Но по мере того, как копы теснили бунтовщиков, центр побоища перемещался в парк, постепенно приближаясь к Резервуару и расположенной за ним Большой лужайке. Царящая в парке темнота, множество деревьев, густой подлесок и лабиринт тропинок чрезвычайно затрудняли и замедляли действия полиции.

Полиция двигалась вперед с превеликой осторожностью. Большая часть сил (и без того обескровленных операцией по зачистке) прибыла на место беспорядков с опозданием. Полицейское начальство, зная, что в толпе находится нью-йоркская элита, не могло дать команду применить против мятежников слезоточивый газ. Комиссар понимал, что следствием подобного приказа для него станет конец карьеры. Кроме того, крупные отряды полиции пришлось направить в соседние районы, откуда начали поступать сообщения о спорадических вспышках вандализма и грабежах магазинов. Все с ужасом вспоминали случившийся три года назад бунт на Краун-Хайтс, подавить который удалось только через трое суток.