Книга Ковчег-Питер - Вадим Шамшурин

убыть. Вечером сможешь за меня остаться?

– Смогу.

На утреннем докладе у начальника факультета Сухоткин объявил о негласном замечании роте Болдырева, который, услышав это, зло заиграл желваками. Кречетов всем поставил на вид случившееся, начиная горячиться. После дальнейших общих наставлений он немного успокоился и отпустил офицеров. Начался рабочий день.

И Катерина была в этот день непривычно рассеяна. Во время занятий несколько раз перескакивала с одной мысли на другую, вызывая недоуменные взгляды курсантов; в перерывах сидела задумчивая. Даже Анна в один момент, смеясь, спросила ее:

– О ком мечтаешь, девица? – и щеки Катерины зардели, она отвернулась, потому что думала она об утренней встрече со Стекловым. Ей неприятна была мысль, что за последнее время у него вполне могло сложиться впечатление, будто бы Болдырев – ее ухажер. Иногда он подвозил ее на работу, замечая в очереди на автобусной остановке, которая была расположена ему по пути. Он поначалу довольно открыто оказывал ей знаки внимания, но она всем видом дала понять, что воспринимает их только как дружески-вежливые жесты. Конечно, Стеклов не был человеком, перед которым она должна была бы отчитываться, но почему-то не хотелось, чтобы он мог додумать в ее адрес то, чего не было на самом деле.

Во время вечерней поверки, обходя роты, Стеклов задержался у Строкина, который по окончании поверки в его роте гостеприимно предложил ему выпить чаю. Побеседовали на разные темы, вспоминали службу на лодках. Снова Сергей уходил с приятным впечатлением.

Напоследок он все же решил зайти в роту Болдырева, которую из-за чаепития не посетил. В ротах уже был произведен отбой. Дежурный по роте встретил его полагающимся докладом.

– Командир роты на месте? – спросил Сергей.

– Так точно.

Сергей направился к его кабинету, и едва он протянул руку к двери, как с внутренней стороны в нее с грохотом влетело что-то массивное. Стеклов от неожиданности отпрянул от двери и, через секунду спохватившись, открыл ее.

Внутри кабинета стоял курсант, старшина роты. Он руками держался за живот, щеки его пылали, как это бывает от жгучих пощечин. Напротив него – раскрасневшийся, с раздувающимися ноздрями Болдырев, по всему не ожидавший вторжения Стеклова. В голове его мелькнуло две мысли: почему он не слышал команды «Смирно»; и следом же вторая, отвечающая первой – по Уставу, после отбоя команду не подают.

– Что здесь происходит? – тихо спросил Стеклов, глядя на перекошенное болью лицо курсанта. – Идите спать! – сказал он ему. – И закройте дверь.

Болдырев смотрел на Стеклова, молчал.

– Вы что, Алексей Александрович, забыли, в каком учреждении вы служите? – глухо спросил Стеклов, когда дверь за ним закрылась.

– Нет. Не забыл. А что вас так смутило? Это всего лишь профилактика опозданий на утреннюю физическую зарядку. Рыба ведь с головы гниет. Вот и воспитываю. И заметьте, соблюдая Устав: не в присутствии подчиненных, – усмехнулся Болдырев. Он понимал, что в отсутствие свидетелей рукоприкладства с его стороны никто не сможет привлечь его к ответственности. – Весьма эффективный метод воспитания. Вы так не считаете?

Стеклов проигнорировал издевательский тон.

– Если рыба гниет с головы – то начать вам следовало бы с себя.

Болдырев хотел было ответить, даже губы разлепил уже, но Стеклов не дал ему начать фразу, опередив:

– Товарищ капитан-лейтенант, я ответственно заявляю, что, если еще раз повторится что-нибудь подобное, вы ответите по всей строгости. Я лично приложу к этому все усилия.

На том разговор был окончен. 

* * *

Через десять дней организационный период в училище был завершен, подводились его итоги, а жизнь курсантов потекла налаженным порядком дальше. Небезосновательно Сергей думал, что теперь, когда курсантов снова направили в рабочее русло, стряхнув с них сладкую негу недавнего отпуска, можно было немного расслабиться. Но следующим же утром, во время занятий, в кабинет к нему прибыл курсант роты Краснова, теперь уже третьего курса.

– Товарищ капитан-лейтенант, вас просит явиться на занятие преподаватель тактики.

Выяснилось: два курсанта отсутствовали на занятии и при этом не были отмечены в журнале – то есть отсутствовали незаконно. Старшина роты пытался что-то объяснить преподавателю, но тот разошелся чуть ли не до истерики, считая, что из него хотят сделать дурака.

С немалым трудом Стеклову все же удалось добиться мировой от преподавателя, пообещав, что он лично во всем разберется и виновные будут строго наказаны: не хотелось получить замечание на факультет, едва завершив организационный период, тем более замечание по его части – учебной. Он приказал старшине класса после занятий прибыть к нему для разбирательства. И позже старшина объяснил, что курсантов с занятий забрал Болдырев.

– Что-то я не пойму, при чем здесь капитан-лейтенант Болдырев? – спросил Стеклов. – Он ведь не командир вашей роты.

– Эти курсанты в его отряде… ну, поисковики…

– В каком еще отряде? Какие поисковики?! – Стеклов окончательно запутался.

– Ну те, что солдат ищут, погибших в Великую Отечественную. Он прямо перед занятием их забрал, сказал, что начальник факультета разрешил. А журнал уже в преподавательской был, поэтому отметить их отсутствие не было возможности.

– Ладно… – растерянно произнес Стеклов. – Идите.

Отпустив старшину, он направился к начальнику факультета, чтобы во всем разобраться.

Оказалось, Болдырев действительно возглавлял поисковый отряд и периодически привлекал в него нескольких курсантов. Разрешение на это было документально оформлено на уровне начальника училища, с которым данный вопрос обсудили представители администрации города.

– Правда, – добавил Кречетов, – начальник училища особо и не препятствовал этому, когда документы подписывал. Сказал, что ради такого святого дела можно иногда и занятия пропустить, но в отряд велел зачислить только хорошо успевающих курсантов.

Стеклов вдруг вспомнил увиденные в кабинете Болдырева атрибуты минувшей войны и озадаченно мотнул головой.

В конце месяца Кречетов собрал офицеров для проведения итогового совещания.

– Товарищи офицеры, выражаю вам свою благодарность: наш факультет по итогам организационного периода занял первое место в училище. На факультете же лучшей признаю роту капитан-лейтенанта Болдырева. Всем равняться на Алексея Александровича! – При этих словах Стеклов, дотоле рисовавший незамысловатые узоры в своем блокноте, поднял глаза на Болдырева, и тот ответил ему взглядом насмешливо-сытым, мол, ну и кто из нас был прав? Сергей снова вперил взгляд в блокнот.

– Товарищи, – продолжал Степан Аркадьевич, – подготовьте приказы о поощрении тех курсантов, которые, по вашему мнению, этого достойны. И, конечно, спуску никому не давать. Начало учебного года положено достойное, продолжать в том же духе. – Степан Аркадьевич закрыл блокнот, шумно прихлопнул его ладонью. – И теперь вторая приятная новость: в связи с надвигающейся на меня круглой датой, то бишь юбилеем, приглашаю вас на торжество по этому поводу. Послезавтра в 19:00, ресторан «Русская тройка». Говорю заранее, чтобы ничего не планировали. Всем