Книга Вьетнам. История трагедии. 1945–1975 - Макс Хейстингс

В июле, когда транспортный корабль с 3000 военнослужащих на борту отчалил от пристани в Окленде, медсестра Шарон Бистран обратила внимание, что даже в такой ранний час на берегу собралась небольшая группа протестующих с антивоенными плакатами. 23-летняя уроженка Орегона была взволнована предстоящим приключением: «Исследовать неизвестное так увлекательно!» Но, когда она сошла на берег в Куинёне, ее первым впечатлением от новой страны было исходящее отовсюду тошнотворное зловоние. Бистран направили в 85-й эвакуационный госпиталь, и за следующий год она приобрела десятилетний опыт сестринского дела. По ее словам, женщинам приходилось тяжело в этой исключительно мужской среде; многие старшие офицеры были недовольны присутствием медсестер, считая их «яблоками раздора». Заведовавший столовой капитан выгонял их из своего заведения: «Он сказал, что было бы лучше вести войну вообще без женщин… Я думаю, он хотел сохранить верность своей жене, а мы своим видом постоянно напоминали ему и другим мужчинам о том, что женщины существуют»[482]. Медсестры принимали душ группами «по 30 секунд воды на каждую». «Мы говорили: одна под душем, одна у умывальника, одна на горшке. У нас было правило никогда не запирать дверь в уборную, кроме тех дней, когда у тебя были месячные. Тогда дозволялось чуть больше приватности».

Тем временем новоприбывшие американские войска приступили к выполнению поставленной перед ними задачи — «искать и уничтожать» врага. Фил Капуто писал: «У всех этих патрулей и операций не было никакой системы. Без фронта, флангов и тыла мы вели аморфную войну против аморфного врага, который исчезал, как утренний туман в джунглях, только для того, чтобы материализоваться в каком-нибудь неожиданном месте. Бо́льшую часть времени ничего не происходило, а когда происходило, то всегда внезапно и мгновенно»[483]. Уэстморленд запросил огромные подкрепления, исходя из предположения о том, что Вьетконг наращивает свою активность и собирается перейти к крупным операциям, противостоять которым могут только маневренные батальоны. Однако Джордж Болл отнесся к этому скептически: «У нас нет оснований предполагать, что мы сможем навязать Вьетконгу войну на наших условиях… Вряд ли следует ожидать, что генерал Зяп будет подстраиваться под предпочитаемый нами метод военных действий, сколько бы войск мы туда ни отправили»[484].

Последующие события показали, что Болл был прав: на раннем этапе столкновения происходили главным образом с небольшими партизанскими группами. В среднем каждый партизан участвовал в боевых действиях всего один день в месяц. К тому времени объемы снабжения сил Вьетконга составляли в общей сложности около 380 тонн продовольствия, оружия и боеприпасов в день, из которых девять десятых они получали на местах. Только 34 тонны в день поставлялись с Севера, что было эквивалентно семи 2,5-тонным грузовикам, хотя грузы транспортировались по тропе Хо Ши Мина главным образом на велосипедах и спинах носильщиков. В августе 1965 г. Объединенный комитет начальников штабов сообщил, что Ханой «решает по своему усмотрению, сколько и чего отправить» на Юг. Американская пехота столкнулась с тем, что ей приходится бесцельно прочесывать обширные участки почти непроходимой местности. Один сержант вспоминал: «Если мы вступали в контакт, в котором вьетконговцы не могли дать отпор, они просто уходили и оставляли на деревьях снайперов, привязанных веревками, чтобы те сражались до конца… В джунглях на Центральном нагорье обзор был метров на шесть вокруг, не больше. Иногда растительность была такой густой, что нам не могли пополнить запасы»[485]. Первое время пехотинцы пытались бегать по горам в 10-килограммовых бронежилетах, отчего многие получали тепловой удар.

Хотя сухопутные подразделения и морская пехота США воевали чуть более эффективно, чем большинство формирований ВСРВ, политическое руководство в Вашингтоне серьезно заблуждалось, предполагая, что само по себе появление американских военных гарантирует быструю победу. Капитан Эндрю Комер, заместитель командира 3-го батальона 3-й дивизии морской пехоты, участвовал в операции «Звездный свет» в августе 1965 г. — высадке морского и вертолетного десанта на полуострове Батанган под Данангом. Хотя его начальство доложило об успехе операции, Комер описал ее как полный бедлам. Один командир танка «обстрелял из пулемета мальчика лет десяти, который находился метрах в семидесяти от них»[486]. Капитан добежал до канавы, куда спрятался мальчик, «увидел, что тот безоружен и не ранен, и жестом показал ему бежать отсюда». Когда он попытался отчитать стрелка, из-за рева танкового двигателя не услышал даже сам себя.

Один водитель БТР-амфибии, впервые оказавшись под интенсивным минометным обстрелом, впал в панику. Он дал задний ход и раздавил пять раненых американских пехотинцев, лежавших на поле боя. Когда Комер попытался остановить «свихнувшегося» водителя, тот «не обратил на меня никакого внимания, и я сам едва не очутился под гусеницами». Капитан испытал приступ тошноты, когда увидел под своими ногами голову в шлеме; остальное тело этого несчастного пехотинца — Комер узнал его — было раздавлено всмятку тяжелыми гусеницами. Комер возмущался тем, что один из рядовых после операции был награжден Серебряной звездой: «На самом деле он сбежал с поля боя — забрался на борт вертолета и улетел на базу в Чулай… Не припомню, чтобы он совершил хоть что-нибудь героическое». В 1991 г. он написал: «26 лет я сдерживал свое негодование по поводу того сражения за высоту 30. В конце концов я понял, что не могу уйти в могилу, не рассказав о нем всей правды… Я хочу оставить эти факты для истории».

Директива Генерального штаба ДРВ от 10 июня 1965 г. обязывала все подразделения представлять подробные отчеты о столкновениях с американскими войсками с целью извлечения тактических уроков. Кроме того, директива предписывала «все время держать врага в оборонительной, реактивной позиции. Заставить его сражаться на наших условиях… [держать] в постоянном психологическом напряжении, подрывающем его боевой дух… Устраивать засады и уничтожать небольшими группами… Проводить одиночные саперные рейды»[487]. Также следовало искать возможности для атак на отряды, идущие на выручку, и провоцировать напряженность между «длинноносыми» и южновьетнамскими войсками. Военное руководство в Ханое проницательно вычислило самое слабое место американцев — неприятие потерь: «Если мы сумеем на раннем этапе истребить несколько американских подразделений, это станет для них важным сдерживающим фактором как в политическом, так и в военном плане».

Большинство американских батальонов начали нести потери с первых же дней, однако они были незначительными по сравнению с теми потерями, с которыми американцы столкнулись год или два спустя. С марта по август 1965 г. 1-й батальон 3-й дивизии морской пехоты потерял 10 % личного состава, или более 100 человек убитыми и ранеными. Но следующей весной одна только рота потеряла столько же за час ожесточенного боя. Американские военные считали себя профессионалами; по словам одного офицера, они были «уверены в себе и самонадеянны»[488] и приобретали боевые качества «ценой деградации способности к состраданию». Капитан Уолт Бумер «приложил все силы, чтобы попасть во Вьетнам. Я не хотел, чтобы эта война прошла мимо меня. Я искренне верил в то, что коммунисты собираются захватить весь мир и что Вьетнам — это то место, где мы должны их остановить. Тогда даже школьники протестовали: „Эта война не имеет для нас смысла“, но я считал их глупцами»[489].