Книга Хочу тебя в долг - Валерия Ангелос



— Никогда такой трактовки не слышал, — тихо замечает Леон.

Или я плохо слышу его голос? Бой пульса оглушает.

— Довольно значительное количество людей придерживаются этой версии, — закусываю губу, пытаясь подавить волнение, нервный смешок вырывается из горла. — Некоторые критики считают, что девушку здесь насилуют. Зажимают у обрыва, заковывают в цепи. Какой у нее выбор? Только подчиниться безжалостному агрессору, отдаться его милости. Иначе сорвется вниз и насмерть разобьется. Хорошая картинка для детской книжки. Согласен? Жесть в чистом виде, если так судить. Прикрываясь искусством, ребенку демонстрируют насилие. Дай волю цензорам, они бы всю настоящую красоту в мире выкорчевали. Вырезали бы своим лицемерным ножом.

— А ты как считаешь? — интересуется вкрадчиво. — Что здесь?

Впечатление, будто его голос звучит все дальше и дальше, эхом отбивается в пустынном помещении.

Боже. Мое проклятое сердце стучит в груди настолько громко, что даже Леон может рваные удары услышать. Это не стоны от поглощения штруделя, но все равно стыдно. Чертовски стыдно. И главное — какого дьявола со мной творится?

Кожа мурашками покрывается, враз становится гусиной. Обнимаю себя руками, пытаюсь хоть так умерить предательское волнение.

— Я думаю, у этих критиков поехала крыша от собственной заумности, — выпаливаю резко. — Климт был очарован экзальтацией, его вдохновляли истероидные женские образы. Отсюда и скрюченные пальцы у девушки. Она находится в исступлении, страстно жаждет своего мужчину, вот и все. Что здесь такого греховного? В чем заключается порочность? Да и герой тоже стоит на коленях. Ну мне так кажется. Он явно склоняется, чтобы поцеловать свою возлюбленную. Мы видим хрупкий миг. Мгновение до слияния их губ. Есть и обрыв, опасность, угроза. Возможно, эта девушка несвободна. Замужем? Обручена? Ее тянет к мужчине, неизбежно и неукротимо, но она корит себя за предательство, за измену. А может, он просто очень плохой парень? Может, она не совсем одобряет род его занятий? Точнее совсем не одобряет, вот от этого идут все душевные метания, вся двойственность позы. Никакого подавления здесь нет. Она сама ему сдается, сама уступает, отдает себя до капли.

— Охренеть, — от этого хриплого, проникающего под кожу голоса мое сердце пропускает удар, заходится в тягучей судороге. — Пиздец, что у тебя в башке творится. Как ты еще не долбанулась? Ни черта не понял, но заряжаешь гладко как в гребучей сказке.

Я не успеваю вымолвить ни слова. Не издаю ни единого звука. Мой пораженный возглас так и не вырывается из горла.

Крупные ладони опускаются на плечи, сдавливают, впечатывая в мускулистое тело, точно воедино с раскаленным железом сливают.

Единственный миг. Едва успеваю вдохнуть. Выдох тает.

Одна рука обхватывает мой затылок. Вторая опускается на горло. Голову властно запрокидывают назад.

Поцелуй перед поцелуем.

Мои ноги подгибаются. Слабеют. Дрожат. Я бы рухнула на колени, но есть опора из груды стальных мышц. Да и хватка у моего мужчины крепкая. Никому не отдаст. Никогда не отпустит.

А я не хочу. Не хочу, чтобы отпускал.

Его язык скользит глубоко в мой рот, проникает чуть ли не до гланд, сплетается с моим языком, сходится в неравной схватке. И я поддаюсь. Уступаю. Плавлюсь. Его губы жестко сминают мои.

Господи. Как я по этому всему изголодалась.

Эйфория охватывает каждую клетку.

Амир. Амир. Амир… бормочу беззвучно. В его рот выдыхаю. Стон за стоном сквозь его громадное тело пропускаю. Трепещу. Содрогаюсь.

Я не готова, чтобы это прекращалось. Не готова. Нет, нет. Когда мы наконец отлипаем друг от друга, я понимаю, вокруг никого нет. Ни охраны, ни посетителей. Даже Леон исчезает.

— Короче, ты хочешь эту картину, — говорит Амир, кивая в сторону самого известного шедевра Климта. — Купим, не дергайся. По интерьеру впишется. В тему будет.

— Полагаю, ее нельзя купить, — рвано дышу. — Она бесценна.

— Ну поглядим, — кривит губы. — Намек я ухватил.

— Намек… — вдруг осекаюсь, обратив внимание на его лицо, точнее на выразительные ссадины на скулах. — Что это?

— Где? — хмыкает.

Глубокий порез на горле. Как от ножа. Запекшаяся кровь. Но понятно, что рана свежая. Стесанные костяшки на пальцах. До мяса содранные. Как только он может меня так крепко обнимать? Ему ведь больно.

— Ты что, — запинаюсь. — Ты дрался с кем-то?

— Забавлялся, — скалится. — Чуток.

Отстраняюсь. Дергаю его рубашку за воротник, расстегиваю пуговицу, обнажая грудь, замечаю чудовищные синяки, жуткие кровоподтеки. Цепенею от ужаса.

— С кем ты так забавлялся? — спрашиваю сдавленно. — С кем?!

— Чего блажишь? — отмахивается. — Взбеленилась, будто я девок валял. Размялся с новым приятелем. Ничего серьезного.

— Амир, — упираюсь ладонями в его живот. — Ты…

Он прикрывает глаза. На секунду. Но этого достаточно, чтобы я поняла, какую ошибку совершаю. Проклятье! Моментально отдергиваю руки. Я причиняю ему дикую боль неосторожным движением. Просто он не показывает этого, держится изо всех сил.

— Ты ранен? — еле двигаю губами. — Тебе нужно в больницу. Срочно.

— Еще чего, — бросает насмешливо. — Пара сломанных ребер не повод распускать сопли. Сломанные кости только крепче становятся.

— Что? — поражаюсь. — Не думаю. Не слишком доверяю твоим познаниям в медицине. Мы должны немедленно найти врача и…

— Я в порядке, — отрезает холодно, после щурит глаза и намеренно слова тянет: — А вот тебе стоит напрячься. Разошлась ты в мое отсутствие. Теперь готовься к наказанию.

— Но я…

— Твое любопытство тебя погубит, — заключает мрачно. — Пора над твоими манерами поработать. Нам предстоит серьезное мероприятие. Но сперва будет урок делового этикета.



Глава 55

Дрянь. Стерва. Гадина.

Ее даже наказать нельзя. Смотрю в эти глазища и утекаю на дно. Она подкупает мою ярость. Играючи. Легко. Обманывает гнев. Гасит злобу. Мозг отшибает напрочь. Она покруче сквозной раны в моем животе. Покруче покореженных ребер.

Трахаться хочу. Дико. Взять девчонку прямо здесь. Нагнуть. Внутрь вдолбиться.

Что она творит? Как?

Охренеть. Буду подыхать, а стояк не опадет. Член так и застынет колом. Одуреть. Видно, неслабо мне по башке приложили. Совсем шиза накрыла. Дебил. Сопли и слюни пускаю. Сам себя не узнаю. Хватку теряю. Смехота. Жестяк.

— Ты не имеешь права, — вдруг заряжает моя зайчонка на полном серьезе, хмурится, морщит мордаху, деловая такая. — Про какие наказания вообще речь? За что? Я не понимаю. Ты пропал. Не предупредил, не написал нормального сообщения. Отдал меня своему золотозубому приятелю. Исчез в неизвестном направлении. Неужели думал, я спокойно дождусь? Допускаю, не все мои вопросы были уместными и соответствовали вашим правилам. Я спрашивала про Викинга не из праздного любопытства, а просто старалась через информацию о нем добраться до тебя. Леон никогда бы не выдал ничего важного и личного про тебя. Но касательно психованного маньяка мог и проколоться. Вот такой расчет. Хочешь честно? Мне наплевать на все эти ваши разборки, на всяких там призраков и викингов. Но я не способна сдерживать свои чувства, когда ты так резко пропадаешь.