Книга Содержанка - Кейт Фернивалл

— Оставайся со своим черным и белым, так живется намного проще.

Мальчик скривился. Он не понял ее. Да и мог ли он понять? Она и сама не была уверена, что что-то понимает. Но у него на то, чтобы понять, была впереди целая жизнь. Она тоже скривилась, передразнивая его. Ей было всего семнадцать, но рядом с ним она чувствовала себя совсем старой. Она вытащила из кармана пальто глазурованное пирожное с засахаренной вишенкой.

— Смотри, Серуха, у меня для тебя кое-что есть.

Вообще-то пирожным она хотела умилостивить Эдика, но для него собака была важнее. Щенок взвизгнул и стал выбираться из своего мешка. Мальчик извлек его и поставил на землю, серые вислые уши тут же забились на сильном ветру, как крылья.

— Это вам пополам, — строго сказала Лида, передавая Эдику пирожное.

Он опустился на корточки, откусил небольшой кусочек, а остальным помахал над головой собачонки, пока та не поднялась на задние лапки и не принялась нетерпеливо пританцовывать.

— Я ее дрессирую, видишь? Всяким фокусам обучаю, чтоб деньги зарабатывать.

— Хорошая мысль.

Фокусы. Чтобы зарабатывать. Прямо как она. В Китае она думала, что так можно жить. Но сейчас? Она поежилась, вспомнив о кремлевских стенах. Теперь, хоть ее и окружали черные тени, она как будто стала видеть жизнь яснее.

— Ну так что? Вы-то с Серухой чего тут бродите?

Эдик сосредоточенно следил, чтобы собака не опускалась на передние лапы.

— Тебя ищем.

— Меня? Зачем?

— У меня для тебя послание.

Тут она наконец-то добралась до уха Эдика и сжала его так, что он взвизгнул.

— И когда же ты собирался мне его передать, а?

Щенок подпрыгнул, пытаясь укусить ее за руку.

— Сейчас, сейчас! — сердито закричал мальчишка.

Она отпустила его.

— Ну?

Эдик прищурился и внимательно посмотрел на нее.

— А еще пирожные есть?

— Вот ворюга! — пожаловалась она и отдала ему пирожное, которым собиралась сегодня угостить Чана.

Мальчик усмехнулся и бросил пирожное в пасть щенку.

— Он хочет тебя видеть. Прямо сейчас.

Не успел он договорить, как она развернулась и бросилась бежать.

44

Чан Аньло был обнажен. Когда Лида ворвалась в комнату, его вид заставил ее остановиться и замереть, не дыша. Он стоял у окна и смотрел на улицу. Поток жемчужного света разливался по вытянутым линиям его тела, подчеркивая мышцы спины и крепкие сухожилия, идущие от живота до бедер. Он был прекрасен.

Наверное, он наблюдал за ней, когда она приближалась, смотрел, не идет ли кто-нибудь за ней следом. Когда она вошла, он повернул голову и посмотрел на нее через плечо. Она не дышала. Не шевелилась.

Глаза его были также обнажены, как и его тело. Темные, непостижимые, они были полны чувств. От обычного его спокойствия, которое она так любила, не осталось и следа. В нем как будто кипела битва. Его боги, наверное, смеялись над ним. И все же один уголок его рта пополз вверх в улыбке.

Она поняла, что этот образ ей не забыть никогда.

Когда Лида открыла глаза, Чан опирался на локоть и смотрел на нее. Ей вдруг показалось, что он наблюдал за ее снами.

— Привет, — сказала она, не поднимая головы.

Он поцеловал ее в лоб и в кончик носа, но удержался от поцелуя в губы. Она поняла, что теперь он готов говорить. За окном бесновался пронзительный ветер. Он бил в стекло и проникал в комнату через щели в раме. От этих звуков ей стало не по себе. Это был нехороший звук, звук, предвещающий недобрые перемены.

Он погладил ее по лицу.

— Ты готова слушать? — спросил он.

Сердце Лиды сжалось. — Да.

— Я нашел его.

— Йенса? — Да.

Лида онемела. Язык перестал ее слушаться, поэтому она молчала.

— Я побывал в тюрьме. Я осматривал его рабочую комнату. — Чан смотрел на нее черными внимательными глазами. — Я видел его. Я разговаривал с самим Йенсом Фриисом.

Ее затрясло.

— Не плачь, любимая моя.

— Расскажи, — прошептала она.

— С ним все хорошо. Он высокий и сильный.

— Как? — только и смогла произнести она.

— Я запросил разрешение для нашей делегации посетить тюрьму номер 1908. Конечно, русские сначала отказали. Их поразило то, что мне вообще известно о существовании этого места. Они переполошились и стали гадать, что еще могут знать наши китайские агенты.

Лида видела, что губы его двигаются, но ей приходилось прилагать усилия, чтобы слышать слова. В голове ее стоял слишком сильный шум. Чан Аньло погладил ее, немного успокоив разбегающиеся мысли.

— Я попросил руководителя нашей делегации Ли Миня сказать, что нас интересует не то, над чем работают там заключенные, а само устройство подобных заведений, где в одном месте для совместной работы собрано столько специалистов из самых разных областей знаний. И все равно нам отказали. — Он намотал себе на палец ее локон. — Тогда я напомнил им о нехватке продовольствия и об изобилии риса в Китае. — Глаза его на секунду удовлетворенно вспыхнули. — И они быстро все поняли.

— А что Йене?

— Его держат в хорошо укрепленном месте. Неприступном, я бы сказал. Трехэтажное здание с большими подвальными помещениями. Двор огорожен высокой стеной с тяжелыми железными воротами.

— А Йене?

— Он очень похож на тебя.

Горячие слезы скатились по ее щекам.

— Ты говорил с ним?

— Да. Но не с глазу на глаз. О тебе сказать я не мог.

Она закрыла глаза. Попыталась представить отца.

— Он стоял в одной шеренге с остальными, работающими над проектом. Как ты и говорила, — большим пальцем Чан провел по ее мокрым ресницам, — он один из лучших инженеров.

Она открыла глаза.

— Как он выглядел?

— Так, как ты его описывала. Высокий, сильный и — это обрадует тебя — не потерявший гордости. Все эти годы не сломили его. Дух викинга все еще жив в нем.

— О, Чан, спасибо.

Потом он какое-то время молчал, позволяя ей осмыслить его слова. Постепенно она уняла слезы, потом дрожь последний раз прошла по ее телу и затихла. Осталась только боль в груди, но с ней она могла смириться.

— Папа, — прошептала Лида так тихо, что слово это почти не потревожило воздух.

Она услышала отцовский смех, вспомнила ощущение, когда его бакенбарды щекотали ее ребра. Вдруг она выпрямила спину и окинула взглядом внимательное лицо Чана.