Книга Современная смерть. Как медицина изменила уход из жизни - Хайдер Варрайч

За несколько дней до смерти Бриттани Мейнард многим начало казаться, что она передумала. На видео, опубликованном 29 октября 2014 года, она говорит: «Я так много смеюсь и улыбаюсь со своей семьей и друзьями, что сейчас, кажется, совсем неподходящее время»[584]. Услышав это, я написал ей электронное письмо, в котором попросил ее описать свое психологическое состояние. Ответа я не получил, а 2 ноября появилась новость, что Бриттани покончила с собой, как и собиралась. «Пока, мир. Делитесь хорошей энергией. Если вам помогли, помогите кому-то еще», — такой последний статус она опубликовала на своей странице в фейсбуке[585].

Пять штатов уже узаконили самоубийство при содействии врача, но осталось 45 других, где оно противоправно, и даже в этих пяти оно по-прежнему используется лишь абсолютным меньшинством пациентов. Тем не менее существуют абсолютно законные и гораздо более распространенные практики, которые могут значительно ускорить наступление смерти пациента, причем они чрезвычайно напоминают активную эвтаназию. Я помню немало ночей, когда слышал — и выполнял — просьбы удвоить дозу вводимого через капельницу морфина, пока линия на кардиомониторе не превращалась в прямую.

Многие из врачей, которые проходили обучение или работали во время эпидемии СПИДа, говорят о том, что этот опыт сформировал их не только как медиков, но и как людей[586]. Врач и поэт Рафаэль Кампо в начале 1990-х был ординатором в больнице Калифорнийского университета в Сан-Франциско. Он работал в самом центре эпидемии. «ВИЧ заставил меня усвоить, насколько ограничены наши возможности», — сказал он мне однажды, вспоминая те дни.

Один из определяющих случаев его ординатуры произошел, разумеется, во время ночной смены. Пациенткой была артистка-трансвестит, которая страдала от невыносимой боли и «утопала в собственных выделениях». Она испытывала невероятные мучения из-за саркомы Капоши (онкологического заболевания кожи), но сильнее всего Рафаэля потрясло то, что у нее было затруднено дыхание. «Когда пациент не может дышать — это кажется самое ужасное, что мне довелось видеть», — вспоминает он. Перед лицом такой боли любой может усомниться в своих принципах:

Мы все клянемся не навредить, но не навредить — не значит молча сидеть рядом с тем, кто страдает… Позволить человеку страдать, не облегчая его положения, — это можно считать формой причинения вреда.

Наблюдая за ее страданиями, Рафаэль «почувствовал с ней глубокую связь». Если не считать эвтаназии, он был готов на все, чтобы ей помочь — осознавая одновременно, что такая помощь может повлечь за собою многое. Момент, когда для облегчения боли он ввел ей оказавшуюся смертельной дозу морфина, он описал в стихотворении «Ее последнее выступление», которое кончается строчкой «Ушла со сцены без аплодисментов»[587].

Если вам кажется, что этот пример терминальной седации имеет зловещее сходство с эвтаназией, то вы не одиноки. Терминальная седация — введение препаратов вроде бензодиазепинов или опиатов, в результате которого пациент пребывает в бессознательном состоянии до самой смерти, что избавляет его от неослабевающей боли или отчаяния, — распространенная практика, которая имеет одно большое отличие от эвтаназии: она законна.

Несмотря на прогресс в области разработки препаратов, которые помогают смягчать симптомы, связанные с современной смертью, — боль, затрудненное дыхание, делирий, тошноту, рвоту, тревожность и отчаяние, во многих случаях они сохраняются[588]. В дополнение к физиологическим симптомам многие пациенты испытывают и серьезные экзистенциальные страдания в преддверии неизбежной смерти. Чаще всего это ощущение бессмысленности, восприятие себя бременем для окружающих, а также страх смерти[589]. С теми или иными различиями, умирающим пациентам обеспечивают терминальную седацию по их просьбе или по просьбе их представителя.

Основным этическим принципом, лежащим в основе терминальной седации, является доктрина двойного эффекта. Она берет свое начало в христианской традиции Средних веков и заключается в том, что если действие выполняется с благим намерением, то даже неблагоприятный исход является допустимым, если намерение действительно было добрым[590]. Отсюда следует, что, когда врач назначает морфин в качестве болеутоляющего средства, любой побочный эффект вроде замедленного дыхания является допустимым, при условии, что морфин пациенту дают именно с целью устранить симптом.

Терминальная седация получила одобрение судебной системы в прецедентных процессах 1997 года по делам «Вашингтон против Глюксберга» и «Вакко против Куилла»[591]. Отвергнув самоубийство при содействии врача, Верховный суд США одновременно признал существование большого числа пациентов, которые в ожидании смерти страдали от неустранимых симптомов. Американская медицинская ассоциация, выступавшая против законности самоубийства при содействии врача, представила экспертное заключение, где говорилось:

Боль большинства неизлечимо больных пациентов может контролироваться в процессе ухода из жизни без глубокой седации и анестезии… Однако очень немногим пациентам в последние дни или недели их жизни может потребоваться седация, которая вводит их в состояние, подобное сну, не давая испытывать сильнейшие боли[592].