Книга Селфи с музой. Рассказы о писательстве - Юрий Поляков

– Юрий Михайлович, вы нам очень нравитесь, ещё со времён «Ста дней до приказа». Купоросная вещь! Спорили. Обсуждали. Я со своим замполитом тогда чуть не подрался. «Ворошиловский стрелок» – тоже слов нет: шедевр! Но вы поймите, мы люди военные и голосовать будем так, как прикажет Москва…

– А разве Москва?..

– В том-то и дело…

– И кого же рекомендует Москва?

– Гаванскую… – тяжело вздохнул моряк.

– Как?! Да она же… Да как же так, товарищ вице-адмирал? – вскочил, забыв субординацию и потеряв свою простынку, Алексей. – Она же демократка хренова, «яблочница» штопаная! Вы помните, что Явлинский о Черноморском флоте говорил?

– Помним… Но её очень наверху любят, непонятно, за что… – Флотоводец сделал такое движение, словно надвигает на лоб кепку.

Мы переглянулись и всё сразу поняли. Но тут принесли шашлыки.

Забегая вперёд, расскажу любопытный случай. Когда через год Лужков баллотировался в президенты России, имея, кстати, некоторые шансы, помогавший ему Говорухин попросил меня придумать оригинальный сюжет для предвыборного ролика. Наутро я позвонил мэтру и предложил такую вот картинку. Избирательный участок. Бесконечной чередой идут люди – мужчины и женщины, старики и юноши, богачи и бедняки, славяне и раскосые азиаты, идут, опуская в щель урны бюллетени. Последний избиратель прибегает, запыхавшись, перед самым закрытием. Наконец, срывают пломбу, откидывают крышку, накреняют урну – и оттуда бесконечным потоком сыплются знаменитые лужковские кепки, а их у него, поговаривали, были сотни, в основном дареные, пошитые из самых экзотических материй, включая византийскую парчу и шерсть мамонта…

– Ну как? – спросил я.

– Неплохо, – буркнул Станислав Сергеевич, что в его устах звучало высшей похвалой, – сейчас же расскажу Самому!

Через час он перезвонил и хмуро сообщил:

– Не понравилось.

– А что так?

– Сказал: надоели вы мне со своими кепками! Люди в конце концов подумают, что у меня и головы-то нет, а только кепка…

В Москву мы с Алексеем вернулись в скверном настроении, но довели до конца избирательную гонку, вымолив у Ивана Ивановича ещё пару «единичек» и придя, кажется, четвёртыми или пятыми. Но депутатский мандат достался не Гаванской, как все ожидали, нет: в последний момент её вдруг обошёл некий Владимир Лохматенко, выкормыш демократической платформы КПСС, улыбчивый бормотун, бесцветный, как насекомое, обитающее в подземелье. Причём за него дружно отдали голоса как раз те избиратели, которые очнулись и ринулись исполнять гражданский долг за полчаса до закрытия участков. Видимо, Кремль в последний момент выбрал почему-то его, а не Гаванскую. Почему? Узнаем, когда пальнёт Царь-пушка и зазвонит Царь-колокол. Лужков же взял под козырёк своей знаменитой кепки, так и не ставшей шапкой Мономаха.

А я навсегда так и остался писателем без мандата. Может, оно и к лучшему. Помните, Маяковский прямо написал: «К мандатам почтения нету!» «Стихи о советском паспорте», когда я был ребёнком, часто декламировали по радио, и мой детский слух улавливал в них совсем иной смысл: «К мандатым почтения нету!» «Мандатые» в моём тогдашнем понимании – это какие-то мордатые, сытые, равнодушные бездельники с оловянными глазами, заслуживающие лишь презрения. Повзрослев и прочитав строчки поэта-горлана, как говорится, глазами, я понял свою ошибку, но осадочек-то остался. Не зря сказано, устами младенца глаголет истина: «К мандатым почтения нету!»

12. Удивительно долгое эхо

Подарив мне творческую дружбу с Говорухиным, продолжавшуюся до самой его смерти, Синемопа на этом не успокоилась. Владимир Меньшов свёл меня с Александром Павловским, поставившим ещё при советской власти на Одесской киностудии знаменитый «Зелёный фургон» с Дмитрием Харатьяном, Александром Соловьевым, Брониславом Брондуковым, Александром Демьяненко. Режиссёр, между прочим, поинтересовался, нет ли у меня чего-нибудь про отпускную жизнь.

– Зачем?

– Для фильма из телевизионного цикла «Курортный роман».

Я дал ему едва законченную комедию «Левая грудь Афродиты», он прочитал за ночь, показал продюсеру и запустился, пригласив на главные роли Ларису Шахворостову, Андрея Анкудинова и Сергея Моховикова. Фильм прошёл на телевидении в сериальном формате, но не канул, как обычно, в эфирную бездну. Сам цикл про курортные страсти давно забыт, а вот «Левую грудь…» периодически повторяют на разных каналах, да и в театре эту мою комедию частенько ставят.

…А Синемопа продолжала осыпать меня цветами благосклонности. Леонид Эйдлин, с которым мы давно пытались сообразить что-нибудь на двоих (об этом подробнее в эссе «Как я был врагом перестройки»), радостно сообщил: ему заказали на РТР новогодний сериал, но нет оригинального сюжета. Я дал ему прочитать мою комедию «Халам-бунду, или Заложники любви». Она одно время с успехом шла в антрепризе Юлия Малакянца, а роль прохиндея Юрия Юрьевича исполнял Дмитрий Харатьян. В финале на сцену перед потрясённым залом выходили настоящие эбонитовые негры-стриптизёры. Однако проект вскоре прогорел из-за внезапных тяжёлых и продолжительных запоев одного из ведущих актёров, он срывал один спектакль за другим, а это – гигантские неустойки.

«Лучше бы негры запили, – горевал Малакянц, – их-то можно всегда заменить загримированными осветителями!»

Эйдлин прочитал пьесу одним духом, показал продюсеру и тоже запустился. Восьмисерийную комедию «Поцелуй на морозе» («Халам-бунду») показали в рождественские дни 2001-го. Впрочем, об этом уже шла речь выше.

Но если вы думаете, что на этом благосклонность Синемопы ко мне иссякла, то снова ошибаетесь: продюсеры Владилен Арсеньев и Юрий Мацук неожиданно предложили мне возглавить авторскую группу первого российского мегасериала «Салон красоты».

– Почему я?

– Нам нравятся ваши сюжеты.

Оказалось, они обращались к нескольким «лидерам современной прозы», включая Сорокина с Пелевиным, и с удивлением обнаружили, что, кроме завязки, те ничего больше придумать не могли. На авансе дело и заканчивалось. После дефолта, как знает читатель, у меня с деньгами было напряжённо, и я согласился. Когда-нибудь опишу уморительную историю воздвижения 100-серийной вавилонской башни из «мыльных» брикетов. Удалось выстроить, кажется, 67 этажей. Без лифта. Во-первых, вышла ошибка с режиссёром. Нет, сначала призвали крепкого профессионала Александра Бланка, поставившего в своё время «Цыгана» и «Возвращение Бодулая», но мастер умер в самом начале проекта. И тогда связались с пресловутым Харченко, аферистом и болтуном, слабо владевшим кинопрофессией.

Во-вторых, после падения обнаглевшего олигарха Владимира Гусинского, финансировавшего проект, деньги сразу кончились, а Владилен ушёл в бега по степям и полупустыням Казахстана. Но я к тому времени уже заступил на пост главного редактора «ЛГ» и с облегчением свалил с себя эту меганошу. Поверьте, придумывать всё новые и новые повороты в судьбе юной парикмахерши, вчерашней школьницы, которую играла Ольга Кабо, разменявшая четвёртый десяток, становилось всё труднее и труднее. Скольких её кавалеров я отправил в тюрьму или на тот свет, скольким девушкам сломал судьбу или вверг в беспамятство – не сосчитать! Да что там говорить, до сих пор мои руки в крови от абортов, на которые я отправил безотказных подружек героини. Кстати, название для будущего эссе у меня уже есть – «Как я был мыловаром».