Книга Неизвестные страницы истории советского флота - Владимир Шигин

Через полтора часа к левому борту подошел вельбот с „Касимова“, который до этого перевез 43 наших моряков с „Авиора“. 30 человек перешли в вельбот, и мы отошли от борта ПЛ. Когда мы уходили, было еще светло и хорошо было видно как задрался нос подводной лодки, были видны крышки 5 и 6 торпедных аппаратов, а кормовой вертикальный стабилизатор наполовину ушел в воду. Волны доставали до верхнего края ходовой рубки. Мы оставляли на борту К-8 часть нашего экипажа, друзей (22 человека аварийной партии и 30 погибших), а с рассветом мы рассчитывали вернуться на ПЛ и сменить аварийную партию, чтобы продолжить буксировку. Неожиданно вельбот потерял ход. Тогда за борт спустились два моряка из экипажа „Касимова“, очистили винт от намотанного шкерта и наш вельбот вновь обрел ход, но из-за большой волны нам никак не удавалось преодолеть расстояние между мотоботом и „Касимовым“, тогда сухогруз сам начал движение в нашу сторону. Брошенные швартовные концы рвались как тонкие нити и только с четвертой попытки мы смогли завести восемь буксирных концов, по четыре с кормы и носа. Как только один из них рвался, сразу на смену бросали новый. Для перегрузки людей с сухогруза опустили штормтрап и бросили страховочный пояс, который крепился на одном из моряков и, когда вельбот на волне поднимался наверх и на миг замирал на уровне фальшборта сухогруза, тогда этот моряк прыгал на штормтрап, его подхватывали члены экипажа сухогруза и перетаскивали через борт.

В один из таких моментов со штормтрапа сорвался замполит капитан второго ранга Анисов В. И. Он оказался в воде, а голова между бортом вельбота и сухогруза. Все, кто был в этот момент на вельботе, уперлись руками в борт сухогруза, чтобы они не стукнулись бортами, и при очередной волне его подняли на борт сухогруза. Затем мы стали по два человека переваливаться через борт, один — на штормтрап, а другой — с кормы, и нас сразу подхватывали моряки сухогруза. Пока мы так выгружались, стемнело. После выгрузки вельбот удалось пришвартовать с кормы сухогруза. Нас распределили по каютам, дали сухую одежду. Меня со старшиной команды гидроакустиков разместили в кают компании ком. состава под ходовой рубкой, мы конечно же не спали. Через некоторое время вижу, как к левому борту подошел вельбот с гидрографического судна „Харитон Лаптев“ с военными моряками, в него прыгнул капитан первого ранга Каширский В. А. и его я увидел уже только в Гремихе. Через иллюминаторы кают-компании почти ничего не было видно, т. к. была глубокая ночь и только по левому борту маячили огни судов вокруг дрейфовавшей К-8».

Из доклада капитана 1-го ранга В. А. Каширского в Главный штаб ВМФ: «Корабль в дрейфе с дифферентом 47° на корму. В 22.00 личный состав, размещавшийся в 1-м и 2-м отсеках, был выведен из-за начавшейся рвоты из-за повышенной концентрации окиси углерода. Вероятные причины проникновения газов по сальниковым вводам переборки между 2-м и 3-м отсеками. Естественное вентилирование 1-го и 2-го отсеков через входной люк первого отсека было прекращено в 15.30. В 11.40 отсеки загерметизированы, продуты кормовая и средняя цистерны главного балласта. 9-й и 8-й отсеки загерметизированы и с 9.40 не осматривались из-за сплошного потока воды на кормовую надстройку. Отсутствуют изолирующие дыхательные аппараты. Радиационная обстановка в энергетических отсеках неизвестна из-за выхода из строя измерительной аппаратуры. Обрабатывать донесения на корабле без вентилирования 1-го и 2-го невозможно. В 23.00 группа личного состава в количестве 30 человек из-за невозможности размещения на корабле эвакуирована на тр. „Касимов“. Всего эвакуировано 72 человека. На корабле в ограждении рубки оставлена для обеспечения живучести и крепления буксира группа в 22 чел.

Попытки завести буксир в течение нескольких часов остались безрезультатными. Запас ВВД на 23.00: первая группа — 6 баллонов по 200 кг, четвертая группа — 4 баллона по 100 кг. Для освещения первого, третьего отсеков на расходе первая группа аккум. батарей. заряжена полностью. Необходимы средства для обеспечения борьбы за живучесть, в первую очередь изолирующие противогазы ИП-46 и подача на корабль воздуха высокого давления для продувания главного балласта средствами АСС».

В 23.20 дежурный Балтийского морского пароходства передал в Главный штаб ВМФ сообщение теплохода «Касимов»: «Объект теряет плавучесть. Начал съемку людей. Ветер 6–7 баллов. Море 5–6 баллов. Капитан Масолов».

В 1.20 с «Касимова» поступило еще одно тревожное сообщение: «Буксир не заведен. Пытаюсь снять с объекта часть экипажа. Следующая попытка заводки буксира будет делаться с рассветом». Почти одновременно откликнулся и гидрограф «Харитон Лаптев»: «Слышу привод транспорта „Комсомолец Литвы“. Иду на привод… У ПЛ буду в 4.00».

К находящемуся в Северном море спасательному судну «Карпаты» из Балтийска спешил полным ходом эсминец «Спешный». На борту эсминца находился начальник аварийно-спасательной службы ВМФ контр-адмирал Чикер — человек, еще при жизни ставший легендой флота. «Карпаты», приняв на борт контр-адмирала, должен был идти к К-8. В Чикера на флоте верили все, от матроса до главкома, ибо знали, что он найдет выход из самых сложных ситуаций.

— Если Чикер успеет, — говорили в те часы в Главном штабе, — все будет нормально — лодку спасем!

Увы, в тот раз Николай Иванович Чикер не успел. Не хватило каких-то двенадцати часов хода…

* * *

В 14.58 11 апреля ЦКП ВМФ передал радиограмму на гидрографическое судно «Харитон Лаптев», находившееся в Северной Атлантике по плану маневров «Океан». Текст радиограммы был лаконичен: «Срочно следовать в точку широта 48°15′ северная, долгота 20°09′ западная для оказания помощи подводной лодке. Свое место, курс следования, время прибытия донести. Начальник Главного штаба ВМФ Сергеев».

Командир «Лаптева» капитан 3-го ранга Афонин был моряком опытным. Ему ли не понять, что крылось за тремя строчками московской радиограммы!

— Курс 328 градусов! — приказал он, едва взглянув на произведенные штурманом расчеты. — Обе машины вперед, самый полный!

Зарываясь форштевнем в океанскую волну, гидрограф устремился на помощь терпящим бедствие. Механики выжимали из машины все, что можно. Корабль трясся, как в лихорадке, из трубы летели снопы искр. Вперед, только вперед!

Вспоминает капитан 1-го ранга в отставке Сергей Петрович Бодриков, в 1970 году бывший старшим помощником командира гидрографического корабля «Харитон Лаптев»: «С получением приказания „следовать в район аварии подводной лодки“ А. В. Афонин собрал командиров боевых частей на ГКП. Так как информация о состоянии лодки полностью отсутствовала, мы попытались просчитать возможные варианты состояния атомохода и продумать возможные варианты оказания помощи. Проверили готовность плавсредств, подготовили два плотика ПСН-20 для передачи на лодку. Плотики надули, положили туда одеяла, продукты, медикаменты».

Спустя час после начала бешеной гонки Афонин сыграл большой сбор. Построенному на палубе экипажу в несколько слов объявил задачу. Лица людей сразу же посуровели. Старший помощник командира капитан-лейтенант Бодриков зачитал приказ о назначении аварийно-спасательной партии.

Утром следующего дня в эфире внезапно прозвучал позывной «Лзей». Неизвестный «Лзей» слал в эфир тревожные вести: «Нахожусь рядом с поврежденной подводной лодкой, снял часть экипажа».