Книга Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли

Он, разумеется, понятия не имел, о чем я лепечу, но уловил слово Gerwürztraminer.

– Вы пьете вино? – спросил он.

– За этим я и приехала в Страсбург. Чтобы сходить на мессу, выпить вина, попробовать flammekueche и sauerkraut. Вот это по мне.

Господи, что я творю? Я отвечала на вопросы, которые он еще не задал. Навлекала на себя подозрения. А он и без того относился ко мне с подозрением.

– Покажите мне ваши документы! Паспорт, билеты на поезд!

Замечательно. Прости меня Господи, но я коснулась ладонью его рукава с нашивкой и, заискивающе заглядывая ему в глаза, сказала:

– О, генерал, я оставила документы в гостинице! Я так глупа, птичьи мозги, боялась, как бы не потерять.

Я глупо улыбнулась. Краем глаза увидела, что женщина в шляпе с вуалью, мой контакт, уже отошла довольно далеко. Я сжала его руку, ту самую, которой он обхватил свой остроконечный шлем. Может, я переигрываю? Он подозвал второго солдата, и я снова разыграла перед ними идиотку. Второй повторял за мной:

– Птичьи мозги, что это значит?

Я пожала плечами и постучала пальцем себе по голове.

– Заскоки, – пояснила я.

Они совещались.

– Вы отведете меня в свою гостиницу, – объявил свое решение генерал.

– Замечательно, – согласилась я. – И вы сможете посмотреть мои документы, пока мы будем пить Gerwürztraminer.

Теперь я шла по Страсбургу рука об руку с офицером бошей.

Клерку в моей гостинице это явно не понравилось.

Mein Herr[140] уже готов был подняться со мной в номер, но в последний момент мне удалось усадить его за столик в фойе.

Я подошла к портье.

– Вина для генерала, – громко заявила я.

Но он выпучил на меня глаза.

– Я в беде, – шепнула я ему по-французски. – Давайте напоим его.

Он понимающе кивнул.

– Я сейчас вернусь, – сказала я немцу, а сама заторопилась в свой номер.

Я спешно бросила свои вещи в дорожный саквояж Мод. Восточный экспресс отходил в четыре пополудни, сейчас же было два. Требовалось как-то отвлечь этого человека, а потом дать ему отоспаться. Насколько далеко должны заходить в подобных ситуациях Дочери Эрин?

На столике внизу были разложены льняные салфетки, стояло высокое серебряное ведро со льдом и два бокала. В конце концов, портье все-таки был французом, и он просто не мог удержаться от того, чтобы сервировать все красиво.

Я села и протянула генералу свой паспорт. По тому, как он пялился на открытую страницу, я могла смело сказать, что он ни слова не понимает, но по внешней обертке узнает билет на Восточный экспресс.

– Я еду в Берлин, – начала я, – навестить баронессу фон Штубен. Возможно, вы знаете ее?

Сейчас он, похоже, понимал каждое третье мое слово, но приставка «фон» сработала и помогла. Ну, и Gewürztraminer тоже.

Он положил свою каску, взял меня за руку и выдал тираду на немецком.

– Он хочет подняться с вами в ваш номер, – перевел мне клерк за стойкой.

– Скажите ему, что я уже выписалась и что мой поезд вот-вот уходит.

Портье произнес это на немецком, причем очень даже бодро – может, оказывается, когда захочет.

– Однако, – шепнула я генералу, – в Восточном экспрессе у меня спальное купе. Wagon-lits privee[141]. Кровать.

Он все понял.

Противно, конечно, что он принял меня за женщину легкого поведения, но это было и полезно. Он отдал мне мой паспорт.

– Идем, – сказал он.

Он был удивлен, что из вещей у меня только саквояж, но я успокоила его, что весь мой багаж уже в Восточном экспрессе. Он лихо защелкал каблуками и взял мою ручную кладь. Я подняла зонтик.

На железнодорожном вокзале было неожиданно оживленно для дня Пасхи, но большинство путешественников приезжали с восточного направления, а не ехали туда. Как же мне отделаться от этого типа?

Здесь было два Восточных экспресса. Один стоял под табличкой «БЕРЛИН, ОТПРАВЛЕНИЕ – 17:00». Над вторым значилось: «ПАРИЖ, ОТПРАВЛЕНИЕ – 16:00». Мы двигались к берлинскому.

Мой немец что-то проорал кондуктору – мол, мадам настаивает на том, чтобы сесть в вагон прямо сейчас. В конце концов, поезд – на перроне, и мы тоже уже на месте. Однако кондуктор по своему высокомерию не уступил моему генералу.

– Ну хорошо. Тогда Gewürztraminer, – сказала я своему спутнику и повела его в ближайшее кафе.

И что теперь? Мне придется садиться на берлинский поезд, и тогда…

– Вы просто должны пойти со мной домой к баронессе, – очень медленно произнесла я. – Она знает буквально всех. Вероятно, даже вас или вашу жену.

Я достала из своей сумки бумагу и карандаш и попросила его:

– Пожалуйста, напишите мне ваше имя.

Это немного охладило его пыл. Какой бы гулящей он меня ни считал, ему все равно явно не хотелось, чтобы я наболтала о нем какой-то там баронессе с бог весть какими связями. Он осушил свой бокал и заказал еще вина. А потом еще. И еще. Он держал меня за руку, пока я с ужасом следила за тем, как трогается поезд на Париж. Черт. Но что я могла сделать? Стукнуть его зонтиком и убежать? Нереально.

Ко времени, когда уже и для берлинского поезда прозвучала команда «Пассажирам занять свои места», он по-настоящему напился, да и я тоже чувствовала себя не лучшим образом. Мы с ним едва взобрались в вагон. Вопроса о том, чтобы использовать мое спальное купе по назначению, уже ни у кого не возникло.

Генерал передал меня с рук на руки проводнику, который с радостью разместил меня в свободном купе, даже не проверив мой билет.

Через два часа, успев вздремнуть, я услышала голоса.

Кондуктор принял меня за дурочку, которая выпила и перепутала поезда. Он высадил меня в Люсане, и я дремала в зале ожидания, пока на платформу, пыхтя, не прибыл ночной паровоз на Париж.

В моем дыхании все еще хватало паров Gewürztraminer, которые придавали убедительности моему рассказу о перепутанных поездах. Проводник просто взял мой билет и сказал что-то вроде «Вам нужно проспаться, леди», только по-французски.

Когда мы снова подъехали к Гар де л’Эст, уже почти рассвело, и на мадам Страсбург на крыше здания капал моросящий дождик.

– Я сделала это, – сказала я ей.

И сохранила свою честь, хотя и страдала от жуткого похмелья. Наверняка я далеко не первая, кому пришлось напиться ради Ирландии.