Книга Властители судеб Европы. Императоры, короли, министры XVI-XVIII веков - Людмила Ивонина

В числе разнообразных мер, которые должны были способствовать росту королевского престижа, Людовик XIV придавал особенное значение привлечению внимания к собственной особе. Заботам об этом он уделял столько же времени, сколько самым важным государственным делам. Ведь лицом королевства был прежде всего сам король. Людовик как бы сделал свою жизнь произведением искусства классицизма. У него не было «хобби», его нельзя было представить себе увлеченным делом, не совпадавшим с «профессией» монарха. Все его спортивные увлечения — чисто королевские занятия, создававшие традиционный образ короля-рыцаря. Людовик был слишком цельным, чтобы быть талантливым: яркий талант прорвал бы хоть где-нибудь границы заданного ему круга интересов. Однако подобная рационалистическая сосредоточенность на своей специальности была феноменом раннего нового времени, для которого в области культуры были характерны энциклопедизм, разбросанность и неорганизованная любознательность.

Пожалованием чинов, наград, пенсий, поместий, выгодных должностей, другими знаками внимания, на которые Людовик XIV был изобретателен до виртуозности, он сумел привлечь к своему двору представителей лучших фамилий и обратить их в своих послушных слуг. Самые родовитые аристократы считали для себя величайшим счастьем и честью прислуживать королю при одевании и раздевании, за столом, во время прогулок и т. д. Штат придворных и слуг насчитывал 5–6 тысяч человек.

При дворе был принят строгий этикет. Все было распределено с мелочной пунктуальностью, каждый, даже самый обыкновенный акт жизни королевской семьи обставлялся чрезвычайно торжественно. При одевании короля присутствовал весь двор, требовался большой штат служащих, чтобы подать королю блюдо или питье. Во время королевского обеда все допущенные к нему, в том числе и члены королевской семьи, стояли, разговаривать с королем можно было только тогда, когда он сам того пожелает. Людовик XIV считал для себя необходимым точно соблюдать все мелочи сложного этикета и от придворных требовал того же.

Внешней жизни двора король придал небывалый блеск. Его любимой резиденцией был Версаль, превратившийся при нем в большой роскошный город. Особенно великолепен был грандиозных размеров дворец в строго выдержанном стиле, богато украшенный как снаружи, так и внутри лучшими французскими художниками того времени. В ходе строительства дворца было введено архитектурное новшество, ставшее впоследствии модным в Европе: не желая сносить охотничий домик своего отца, ставший элементом центральной части дворцового ансамбля, король вынудил архитекторов придумать зеркальную залу, когда окна одной стены отражались в зеркалах на другой стене, создавая там иллюзию присутствия оконных проемов. Большой дворец окружали несколько малых, для членов королевской семьи, множество королевских служб, помещений для королевской гвардии и придворных. Дворцовые постройки окружал обширный сад, выдержанный по законам строгой симметрии, с декоративно подстриженными деревьями, множеством клумб, фонтанов, статуй. Именно Версаль вдохновил побывавшего там Петра Великого построить Петергоф с его знаменитыми фонтанами. Правда, Петр отозвался о Версале следующим образом: дворец прекрасен, но в фонтанах мало воды. Кроме Версаля, при Людовике были построены и другие прекрасные архитектурные сооружения — Большой Трианон, Дом Инвалидов, колоннада Лувра, ворота Сен-Дени и Сен-Мартен. Над всеми этими творениями трудились, поощряемые королем, архитектор Ардуэн-Монсар, художники и скульпторы Лебрен, Жирардон, Леклерк, Латур, Риго и другие.

Пока Людовик XIV был молод, жизнь в Версале протекала как сплошной праздник. Непрерывной чередой следовали балы, маскарады, концерты, театральные представления, увеселительные прогулки. Только под старость король, уже непрерывно болевший, стал вести более спокойный образ жизни, не в пример английскому королю Карлу II (1660–1685). Тот даже в день, оказавшийся последним в его жизни, устроил торжество, в котором принимал активное участие.

Версальский дворец.

Людовик XIV постоянно привлекал на свою сторону известных писателей, давая им денежные награды и пенсии, и за эти милости ожидал прославления себя и своего царствования. Литературными знаменитостями той эпохи были драматурги Корнель, Расин и Мольер, поэт Буало, баснописец Лафонтен и другие. Почти все они, за исключением Лафонтена, создавали культ государя. Например, Корнель в своих трагедиях из истории греко-римского мира подчеркивал преимущества абсолютизма, распространяющего благодеяние на своих подданных. В комедиях Мольера талантливо высмеивались слабости и недостатки современного общества. Однако их автор старался избегать всего, что могло бы не понравиться Людовику XIV. Буало писал хвалебные оды в честь монарха, а в своих сатирах высмеивал средневековые порядки и аристократов-оппозиционеров.

При Людовике XIV возник ряд академий — наук, музыки, архитектуры, французская академия в Риме. Конечно, не только высокие идеалы служения прекрасному вдохновляли Его Величество. Политический характер заботы французского монарха о деятелях культуры очевиден. Но разве от этого произведения, созданные мастерами его эпохи, стали менее прекрасными?

Как мы уже могли заметить, свою частную жизнь Людовик XIV сделал достоянием всего королевства. Отметим еще один аспект. Под влиянием матери Людовик вырос очень религиозным человеком, по крайней мере, внешне. Но, как отмечают исследователи, его вера была верой простого человека. Кардинал Флери в разговоре с Вольтером вспоминал, что король «верил как угольщик». Другие современники замечали, что «он никогда в жизни не читал Библию и верит во все, что ему говорят священники и ханжи». Но, возможно, это согласовывалось с религиозной политикой короля. Людовик ежедневно слушал мессу, ежегодно в Страстной Четверг мыл ноги 12 нищим, каждый день читал простейшие молитвы, по праздникам выслушивал длинные проповеди. Тем не менее, подобная показная религиозность не была помехой роскошной жизни короля, его войнам и отношениям с женщинами.

Как и дед, Генрих IV Бурбон, Людовик XIV по темпераменту был очень влюбчив и не считал нужным соблюдать супружескую верность. Как мы уже знаем, по настоянию Мазарини и матери ему пришлось отказаться от любви к Марии Манчини. Брак с Марией-Терезой Испанской был делом чисто политическим. Не соблюдая верности, король все же добросовестно исполнял супружеский долг: с 1661 по 1672 г. королева родила шестерых детей, из которых выжил только старший сын. Людовик всегда присутствовал при родах и вместе с королевой переживал ее муки, как, впрочем, и другие придворные. Мария-Тереза, конечно, ревновала, но весьма ненавязчиво. Когда же в 1683 г. королева умерла, супруг почтил ее память следующими словами: «Это единственная неприятность, которую она мне доставила».

Во Франции считалось вполне естественным, что король, если он здоровый и нормальный мужчина, имеет любовниц, лишь бы при этом соблюдались приличия. Тут же необходимо заметить, что Людовик никогда не путал любовные дела с государственными. Он не допускал вмешательства женщин в политику, расчетливо отмеряя границы влияния своих фавориток. В «Мемуарах», адресованных сыну, Его Величество писал: «Пусть красавица, доставляющая нам удовольствие, не смеет говорить с нами ни о наших делах, ни о наших министрах».