Книга Первая мировая в 211 эпизодах - Петер Энглунд

На карте военных действий, висевшей в классе, мало что менялось. В Африке и Азии вот уже многие недели не происходило ничего примечательного. К сожалению, вчера капитулировало 289 человек в Ликуйу, в германской Восточной Африке, и британцы заняли несколько турецких окопов к юго-западу от Эль-Кута, в Месопотамии, — и это все. В Италии и на Балканах тоже все тихо. На Западном фронте ничего нового, так, отдельные рейды. И только благодаря событиям на Восточном фронте газеты публикуют не просто отдельные заметки, но и более подробные сводки, военные действия здесь вот уже несколько месяцев сосредоточены в одном-единственном месте — в Румынии. Эта часть карты пестрит маленькими черно-бело-красными флажками, вскоре будет одержана большая победа. В последний раз победным стало 6 декабря. В тот день пал Бухарест, и детей освободили от школы. Эльфрида использовала неожиданно объявленные каникулы, чтобы пойти на прогулку.

142.

Суббота, 17 марта 1917 года

Владимир Литтауэр усмиряет бунтовщиков в Режице

Дует порывистый ветер, лютует мороз, повсюду глубокие сугробы. Они шли маршем всю ночь напролет. Девять месяцев они просидели в окопах на Двине, девять месяцев миновало без событий и крупных боев, девять месяцев монотонного ожидания и тоски; лето сменила осень, осень сменила зима, скоро уж и зиме конец.

В глубине души Литтауэр конечно же понимал, что рано или поздно они получат приказ о выступлении. Но кто бы мог подумать, что это будет происходить таким образом?

Причем приказ вовсе не о том, чтобы достойно отразить неожиданную атаку немцев. Нет, в прошлый четверг, вечером, полк выступил в Режицу, чтобы подавить мятеж в городском гарнизоне[230]. А вместе с этим неожиданным приказом до них дошли и неясные слухи о беспорядках в Санкт-Петербурге.

Они добрались до Режицы, когда слабые лучи мартовского солнца осветили горизонт. Литтауэр вместе с остальными продрогли насквозь, их форма сплошь была покрыта снегом и инеем.

В городе мы повстречали группу солдат с красными ленточками. Пьяные и развеселые, они забыли отдать честь. Командир, удержав своего коня, указал им на их небрежность. “Разве вы не знаете, что происходит в России? — спросил один из солдат и бодро добавил: — Мы теперь все равны”. Тогда командир приказал взять этих солдат “в стремена”, то есть в кольцо лошадей. Это означало что-то вроде ареста на месте. Мы продолжили путь к центру города, и нам навстречу попадалось все больше и больше таких групп, и все больше и больше солдат с красными бантами мы брали “в стремена”. В небольшом полку было не более пятисот человек. По мере того как мы приближались к площади, мы вели между своими рядами уже сотню арестованных. Наши гусары, продрогшие, голодные и злые, подгоняли их пинками, и теперь уже многие пленники молили о пощаде.

Обстановка оставалась смутной. Вперед был выслан дозор. В большом здании на городской площади заседал Совет солдатских и рабочих депутатов. Что это такое, никто в точности не знал. Командир эскадрона вызвался пойти туда добровольцем на разведку. Через несколько минут из здания повалил народ: “взъерошенные солдаты, испуганные гражданские лица”, погоняемые одним-единственным офицером, который стегал их своих стеком.

На протяжении почти четырех часов мы арестовали триста человек. Мы заняли два вокзала, почту, здания местных властей и начали патрулировать город.

Около одиннадцати часов дня в Режице воцарился порядок, и Литтауэр даже смог сходить в кафе и позавтракать. На него угрожающе двинулись два вооруженных солдата, но он тотчас обратил их в бегство. А вскоре здесь появились и другие офицеры полка. Настроение у всех было спокойное и уверенное. Ведь больше не оставалось повода для беспокойства?

Время близилось к двенадцати, когда в кафе вошел юный разносчик газет. Бросились в глаза жирные черные заголовки. Революция. Царь отрекся от престола.

143.

Воскресенье, 18 марта 1917 года

Андрей Лобанов-Ростовский пытается попасть в гостиницу “Астория” в Петрограде

“Просто плыви по течению”. Два часа ночи. Страшный холод. Лобанов-Ростовский оставляет своего денщика, Антона, сторожить багаж, а сам направляется прямо в гостиницу. У вокзала, как ни странно, нет ни такси, ни извозчиков. Ему приходится идти пешком. Что-то не так. На темных улицах он натыкается на вооруженный патруль: “на него смотрят с подозрением”. Он проходит мимо сгоревшего полицейского участка. На фешенебельной торговой Морской улице он замечает следы беспорядков: витрины разбиты, магазины разграблены, в стенах домов пулевые отверстия.

Конечно же Лобанов-Ростовский знал о беспорядках, начавшихся 8 марта, когда на улицы вышли женщины, протестуя против нехватки хлеба[231]. На вокзале в Киеве он тоже наблюдал волнения. Там толпа ворвалась в столовую для пассажиров первого класса и с шумом и грохотом сорвала со стены портрет царя. Это случилось через три дня после отречения Николая II. Об этом Лобанов-Ростовский узнал еще в прошлый четверг, покидая госпиталь. К нему подошел офицер и сообщил сенсационную новость, причем тихо, по-французски. Лобанов-Ростовский реагирует на услышанное с оптимизмом и в своем дневнике записывает: “Новый император или более энергичный и умный регент — и победа нам обеспечена”.

Может, это тщетная надежда? После Нового года Лобанов-Ростовский слег с малярией. 15 марта, в день отречения царя, он выписался из больницы. Явившись в полк, узнал, что его направляют в запасной эскадрон в Петроград. Известие просто сразило его. Всем было известно: войска посылаются туда для того, чтобы стрелять на улицах города в демонстрантов и забастовщиков. Врач попытался успокоить его и спросил, уж не думает ли он лишить себя жизни. Лобанов-Ростовский поделился с ним своими сомнениями: “Только идиотизм правительства спровоцировал эту революцию. Народ тут ни при чем, и все же меня посылают в Петроград, чтобы стрелять в народ”. Врач утешил его и дал неожиданный совет: “Просто плывите по течению, а там все образуется”.

Итак, Лобанов-Ростовский приехал в гостиницу “Астория”, где поселились его дядя с тетей. Здесь тоже были заметны следы беспорядков, настоящих уличных боев. Стены изрешечены пулями. Большие стеклянные окна внизу разбиты, их заколотили досками. Вестибюль погружен во тьму; вращающиеся двери заперты. Никто не показался, когда он постучал. Странно. Он обошел здание гостиницы и постучался в боковую дверь, но его тотчас окружили со всех сторон вооруженные, агрессивно настроенные матросы. Они приставили винтовки к его груди и засыпали его вопросами “Где паспорт? Почему он носит револьвер?”. Подоспевший к ним молодой поручик убедил матросов отпустить Лобанова-Ростовского: “Товарищи, дайте ему пройти! Он только что прибыл и не знает, что произошла революция”.