Книга Стою за правду и за армию! - Михаил Скобелев

Отряд двинулся далее к юго-востоку, до станции Карабунара (на линии Ямболь – Тырново-Сейменли) и отсюда, вдоль течения реки Саллы-дере, до этой последней станции. Расстояние это – 130 верст – от Казанлыка до Тырново-Сейменли отряд прошел всего в три дня. И это после таких ужасных дел, после такого чудовищного перехода через горы! Особенно же надо было удивляться выносливости нашей пехоты. Тырново-Сейменли – пункт очень важный: здесь сходятся железнодорожные пути из Филиппополя, Ямболя и Адрианополя. Владея этой станцией, мы совершенно отрезали туркам сообщение с их второй столицей из упомянутых двух пунктов.

Впереди отряда двигалась кавалерия под командой генерала Струкова (дивизия Дохтурова, № 9 донской казачий полк); за ними, в некотором расстоянии, следовали 16-я пехотная дивизия и 3-я стрелковая бригада. Кавалерии открылось широкое поле для действия, и она вполне оправдала возлагавшиеся на нее надежды. Дерзко и смело нападала она даже на солидные пехотные неприятельские силы, преграждавшие ей путь в укреплениях, и мало-помалу один за другим переходили в наши руки турецкие деревни, города, железнодорожные узлы и проч. С каждым часом мы все больше и дальше углублялись внутрь турецкой территории, все более и более расширялся район наших завоеваний.

В Тырново-Сейменли Струков одержал блестящую победу – захватил железнодорожный мост через реку Марицу и деревню. Табор пехоты, защищавший этот важный пункт, после незначительной перестрелки стремительно бежал из редута от нашей конницы, оставив в распоряжении драгун и казаков шесть крупповских дальнобойных пушек. Струков донес Скобелеву о своей победе и, вместе с тем, просил прислать скорее пехоту, так как опасался, что из города Германлы, отстоящего от Тырново-Сейменли верст на пятнадцать, могут напасть находившиеся там четыре табора пехоты.

Скобелев сделал распоряжение о скорейшем движении нашей пехоты и сам со штабом почти без остановки проскакал от Эски-Загры до Тырново-Сейменли, куда и прибыл 3 января вечером. Здесь нас встретил Струков. Скобелев горячо поблагодарил своего друга и товарища за лихое дело и с удовольствием принял предложение Струкова отпраздновать победу ужином на вокзале. Еще ранее Струков об этом позаботился, и мы, голодные и измученные длинным переходом, с наслаждением поели прекрасно приготовленный ужин, запив его отличным вином. Весело и оживленно прошел этот ужин в турецком вокзале, на узле важных железнодорожных линий. Задушевные тосты, горячие пожелания и теплая товарищеская беседа соратников продолжалась далеко за полночь. Наконец, мы разошлись спать, а Скобелев со своим начальником штаба, графом Келлером, занялись делами и почти до рассвета были погружены в разные вычисления, писания и планы.

На следующий день, 4 января, Струков с кавалерией двинулся далее – на Германлы и Мустафапашу. В последнем городе, на железнодорожной станции он встретил поезд, пришедший из Адрианополя, на котором находилось двое пашей, специально командированных султаном к Главнокомандующему – для переговоров о перемирии. Паши хотели ехать далее, но Струков предложил им выйти из вагона и продолжать путь в экипаже, а поезд взял в свое распоряжение.

Хотя паши и протестовали против такого насильственного ареста их посольского поезда, но Струков отговаривался будто бы полученными им инструкциями и направил их к Скобелеву, который-де разрешит их недоразумение…

Получив обо всем этом донесение от Струкова, Скобелев вполне одобрил его действия и, вместе с тем, приказал, чтобы посольский поезд был прислан в Германлы, где в это время находился Михаил Дмитриевич. Пашей же приказал задержать до тех пор, пока он не получит разрешения от Главнокомандующего относительно пропуска их через наши войска. Конечно, это был только предлог, чтобы возможно дольше задержать их и тем временем захватить побольше неприятельской территории.

Глава VIII

В то время как Струков со своим легким и лихим отрядом так удачно действовал почти под стенами Адрианополя, в тылу его, между Германлы и Хаскиоем, разыгралась маленькая кровавая драма: 5 января с частью сил своего отряда Скобелев находился в городе Германлы, расположенном на железной дороге и вместе на Филиппопольско-Адрианопольском шоссе. Войска Гурко, овладев Софией и западной частью Болгарии и одержав целый ряд блестящих побед в долине Искера, быстро двигались на восток, преследуя разбитую и деморализованную армию Сулеймана-паши.

Последний, по предположению Скобелева, должен был направиться через Филиппополь на Адрианополь. В Германлы, таким образом, мы преграждали ему путь отступления. Ввиду всего этого, Скобелев выслал драгунов и казаков на запад к городу Хаскиою, а пехоте и артиллерии приказал занять позицию по обе стороны шоссе, фронтом на запад, и усилить ее полевыми укреплениями.

Еще 5-го вечером от разъездов было получено донесение, что близ Хаскиоя и Узунджова показались незначительные конные неприятельские части. 6-го же, часов около одиннадцати, с аванпостов пришло новое донесение, что черкесы и башибузуки показались в довольно значительном количестве, а за ними виднеется и неприятельская пехота. Войска наши между тем подтягивались к Германлы: из Тырново-Сейменли двигалась бригада стрелков, большая часть суздальцев и артиллерия.

Скобелев давно был уже на коне, объезжал и внимательно осматривал позиции Углицкого полка и артиллерии.

– Ваше превосходительство! Турки наступают – аванпосты наши отошли! – торопливо доложил прискакавший с цепи драгун.

– Хорошо! – совершенно спокойно ответил генерал. – Поторопите скорее суздальцев, – обратился он к кому-то из ординарцев.

Драгуны и казаки отошли назад и открыли место для действий нашей пехоты. Последняя встретила метким огнем зарвавшихся при преследовании черкесов и башибузуков, и несколько десятков их слетело с коней. Остальные марш-маршем ускакали назад и спрятались за свою пехоту; а эта последняя, заняв высоту в расстоянии хорошего ружейного выстрела, открыла по нашим войскам оживленный огонь.

Турок было видно около двух таборов. Скобелев, предполагая, что мы имеем дело лишь с авангардом армии Сулеймана-паши и ввиду неполного сосредоточения наших войск, решил действовать пока пассивно. Батарея полковника Куропаткина в ответ на пехотный огонь неприятеля послала ему несколько картечных гранат, и эти последние своими удачными разрывами произвели на турок такое сильное впечатление, что они без попыток даже к наступлению с нашей стороны покинули свою позицию и стали отступать.

Панютин воспользовался этим удобным моментом и двинул вперед свой полк. Угличане дружно бросились на отступавшего врага, который обратился тогда в беспорядочное бегство, провожаемый сильным ружейным и артиллерийским огнем, усеявшим все поле турецкими трупами и ранеными.

Преследуя бегущих турок и спустившись с возвышенности, мы, при повороте шоссе с севера на юг, внезапно были поражены той страшной картиной, которая открылась внизу перед нашими глазами. Дело в том, что турецкие войска, с которыми мы имели только что кровавое столкновение, прикрывали громадный обоз жителей, спасавшийся от войск Гурко и рассчитывавший достигнуть Адрианополя. По своей беспечности, прикрытие неприятельское не приняло должных мер предосторожности и совершенно неожиданно наткнулось на наш отряд. Предполагая, вероятно, что силы наши незначительны, турки вступили с нами в состязание, но увидев, что ошиблись в своем предположении, что у нас есть даже артиллерия, они стали отступать сначала в порядке, а затем, когда мы начали их теснить, бросились врассыпную, оставив на полный произвол несчастных безоружных жителей с их громадным обозом.