Книга Ковыль (сборник) - Иван Комлев

Свою карьеру Равиль начинал в экспедиции города Свободного, там и женился однажды, потерпел неудачу в семейной жизни, и когда ему предложили перебраться под Иркутск, то он сделал это с удовольствием.

О женитьбе Мухнурова в Свободном рассказывали анекдоты. Жил Равиль, как и большинство работников экспедиции, в частном доме, платил за него пятнадцать рублей, которые, в свою очередь, ему компенсировала экспедиция. Хозяйка домика жила здесь же, в этом же дворе у неё был добротный деревянный дом, в доме – работящий муж, трое детей и хозяйство: поросёнок, корова, телёнок, куры и прочее. Равиль брал у неё продукты, платил за это двадцать рублей, остальные деньги из его зарплаты шли на карманные расходы.

После работы холостяки собирались в красном уголке экспедиции, гоняли шары на бильярде, играли в настольный теннис, в шахматы; при этом непременно на столике стояло пиво, а когда с пивом случались перебои, его заменяло сухое вино и крепкие напитки – для любителей. Любители крепкого всегда находились.

Девушки тоже заглядывали сюда, но всё-таки встречи с девушками чаще проходили в ресторане, где официантки знали своих героев не только в лицо, но и их любимые вина и блюда. В одной из ресторанных встреч Равиль увидел новенькую, познакомился и покорил её своим тонким меланхоличным юмором, эрудицией и добродушием. Было Равилю к тому времени двадцать восемь лет, и, когда голова закружилась от встреч не только у Светланы – так звали девушку, – но и у Мухнурова, он решил жениться.

Свадьба прошла в том же ресторане широко и всенародно, и сразу же после неё начались чудеса. Разбитная с виду девчонка оказалась девственницей – это потрясло Равиля. Он зауважал свою супругу, что не замедлило отразиться на их семейном положении: через год Светлана родила своему милому мальчишку. Однако влюблённый муж нисколько не поменял того образа жизни, который он вёл до женитьбы. Дом, где он жил, располагался в двух минутах ходьбы от экспедиционных построек, и Равиль ежевечерне заходил в красный уголок почитать газеты – особенно он интересовался политикой и спортом, – поиграть на бильярде, в чём ему не было равных, и покалякать с друзьями за жизнь.

Однажды Витя Осипов, техник, разбитной малый, когда было принято «на грудь» несколько больше обычного, поинтересовался у товарища, как идёт у того семейная жизнь. При этом не постеснялся спросить о достижениях в интимной сфере.

– Равиль, помнишь, ты когда-то хвалился, что приласкал за ночь шесть раз одну нашу общую знакомую? Она потом от тебя никак отвязаться не могла.

– Ну и что?

– А как с женой – больше или меньше?

Холостяк Витя хотел быть как можно осведомлённее о превратностях семейной жизни, потому что сознавал, что вольная его воля тоже вот-вот может окончиться.

– Не больше трёх, – сказал Мухнуров.

– А что так?

– А чтобы не избаловалась, – пояснил Мухнуров. – Я на восемь лет старше, когда я не смогу шесть раз, она что сделает? Начнёт искать на стороне добавку. А так просто не будет знать, что такое возможно.

– Ну-у! – изумился Осипов мудрости товарища. – Да ты просто стратег! Как Макнамара!

Незадолго перед тем Мухнуров объяснял Вите, какой коварный враг этот самый министр обороны Соединённых Штатов Макнамара.

Так неожиданно у Мухнурова появилась эта кличка: Макнамара. И прикипела к нему намертво.

А примерно год спустя стратегия Мухнурова-Макнамары потерпела жестокое поражение: неожиданно появившись дома вечером, вместо того чтобы сидеть за пивом и газетами с друзьями, Равиль обнаружил в своей постели вражеского лазутчика. Жена всё-таки искала «добавку». Мухнуров запил, выгнал жену, а потом и перебрался в новую для себя экспедицию. Витя Осипов тоже перевёлся сюда, так как у Веткина в экспедиции было построено прекрасное общежитие, рядом – спортзал и столовая. Да и до Иркутска электричкой всего час езды.

Незадолго до вылета на полевые работы друзья отметили это событие посещением ресторана в Иркутске, возвращались последней электричкой и добавляли по ходу поезда. И так добавили, что, выйдя из электрички, Мухнуров упал пластом, и Витя с одним из собутыльников никак не могли придать ему вертикальное положение. Сами они как-то держались на ногах и поволокли за руки друга по ночным улицам посёлка. Однако скоро устали, и тогда в Витиной голове созрела рациональная мысль: тащить друга за ноги, так как ноги легко удерживались локтями. Оттаявшая за день и подмёрзшая к ночи земля как наждаком прочистила лицо Равиля.

Кровавые полосы ото лба до подбородка покрылись вначале коркой, потом отболевшая корка отпала, обнаружив розовую нежную кожицу. Теперь майский загар начал потихоньку свою работу, и лицо Мухнурова представляло фантастическое панно: паханое коричнево-розовое поле. Кажется, сам Равиль абсолютно равнодушно воспринял такую метаморфозу: он обнаружил в себе однолюба, тосковал о жене и сыне и на новый брак не рассчитывал. А за лето следы памятной вечеринки станут малозаметными.

Уяснив, что вертолёт может грохнуться, Мухнуров воспринял такую возможность как логическое продолжение своей полезной для государства, но абсолютно непутёвой личной жизни. Грядущие события Мухнуров-Макнамара ожидал с философским спокойствием.

Командир экипажа Васильев

– Командир!

Васильев вздрогнул, открыл глаза. Звучавшая в голосе Володи Гардера, штурмана, тревога мгновенно прогнала дремоту.

– Посмотри, командир, кажется, мы отклонились от курса, – Гардер положил планшет с картой так, чтобы Александру было удобнее смотреть. В том, что штурман не был уверен в правильности движения вертолёта по курсу, ничего удивительного не было, после окончания училища он налётывал в тайге только второй месяц. – Вот тут приметная горка была под нами, когда мы шли туда, а теперь – посмотри – ничего похожего. По-моему, она осталась справа. Во-он там.

Васильев посмотрел на планшет с жирной карандашной линией, обозначавшей курс, окинул взглядом местность – слева, спереди, справа – характерной горы, увенчанной скалой, по форме напоминающей танк без башни, видно не было.

Второй пилот, Саша Носов, тоже неопытный летун, однокурсник Гардера, озабоченно поглядывая на Васильева, продолжал держать машину строго по заданной линии. Очевидно, что направление и сила ветра переменились после того, как они перевалили водораздел. Васильев сразу определил это, а Носов всё ещё не понимал. На сколько же их снесло, пока он дремал?

– Мы тут, или вот тут, – словно услышав его мысли, показал на карту Гардер. Немного погодя добавил неуверенно: – А может, даже вот здесь. Понимаешь, там, – он кивнул головой назад, – была плоскотинка, и я не заметил, что мы сползаем в сторону.

– Ничего, – Васильев взял управление на себя, слегка изменил курс, взял вправо, на ветер, – скоро выяснится. Вон ту горку переползём, а там до Чуни недалеко. Не унывай, тёзка, – кивнул он второму пилоту, – по реке дойдём.

Александр попытался успокоить товарищей, но все трое подумали об одном: «Дойдём, если горючего хватит». Пустяковая для обычного рейса ошибка в этот раз могла стать роковой.