Книга Секрет моей матери - Никола Скотт

Я пытаюсь думать о том, что мою дочь отдали в хорошую семью, что скорее всего она счастлива, и это меня хоть немного утешает. Скоро я расскажу обо всем Грэхему — наконец-то мне есть что ему сказать. Разговор с ним станет для меня невероятным облегчением. Я знаю, что он не будет разочарован из-за того, что спустя столько лет я все еще думаю о своей дочери, все еще хочу о ней говорить. Это нисколько не умаляет того, что было и есть у нас с ним: я думаю о своей утерянной дочери, а не о ее отце.

Читая письмо Сары Мейсон, я вспоминала страшное время, проведенное в больнице, своего отца, а также Джона и Гарриет, свое бегство из дома. Спустя несколько десятков лет время, проведенное с Джоном, почти полностью стерлось у меня из памяти. Отношения с ним всегда были непрочными, какими-то нереальными, они ничто по сравнению с сорока годами супружеской жизни с милым, чудесным, добрым человеком. Если бы я тогда знала, какими разными могут быть отношения между мужчиной и женщиной, возможно, я поступила бы иначе; возможно, я увидела бы в них то, что вижу сейчас — глупую любовную связь, у которой не было будущего и которая повлекла за собой разрушительные последствия.

Я подожду, пока закончится вечеринка по случаю нашей годовщины. Сегодня — наш праздник, ознаменование стольких лет счастливого брака. Сегодня не стоит говорить о том, что было до него. За все эти годы Грэхему пришлось столько вынести из-за меня. Бедный добрый человек… Теперь он имеет право знать правду, так же, как и Эдди.

Я не знаю, захочет ли моя пропавшая дочь когда-нибудь увидеться со мной, если мы все же ее найдем, но наконец-то Мерку будет за что зацепиться. Он отправится просматривать реестры и записи, попытается связаться с женщинами, которые лежали тогда в той больничной палате. Я сказала ему, чтобы он связался со мной только в том случае, если найдет человека, который согласится поговорить с нами о тех событиях, потому что мне кажется, что я больше не вынесу разочарований. Как только я узнаю, где живет моя пропавшая дочь, я расскажу Эдди всю эту историю, от начала до конца. Моя тревожная дочь и ее загадочная сестра-близнец… Эта мысль кажется мне заманчивой, и я надеюсь, что вскоре это случится. Надежда, моя постоянная и изменчивая подруга, как всегда, вернулась, чтобы быть рядом со мной.

Я закрыла дневник и положила его поверх остальных. Значит, в конце концов моя мать все выяснила. Выяснила правду, наконец-то смогла избавиться от чувства вины и отпустить прошлое. Джордж Холлоуэй заплатил доктору поистине царскую сумму — триста фунтов — за сотрудничество, молчание и поддельные документы. Он хотел отдать на усыновление и второго ребенка, однако моя мать исчезла вместе со мной, прежде чем он успел это сделать. Она ушла, чтобы прожить трудную жизнь, и, учитывая обстоятельства, с честью справилась с этим испытанием. Моя мама выжила, и я гордилась ею, гордилась тем, что она не вешала нос и высоко держала голову.

Наверное, мне следовало злиться, грустить, но вместо этого я испытывала облегчение. Мало того, что моя мама в конце концов смогла отпустить призрак мертвого ребенка. Она знала (хоть и совсем недолго), что ее пропавший ребенок не умер, что он попал в любящую семью и, скорее всего, счастлив и, может быть, даже живет где-то неподалеку. Мама знала, что если бы мы с сестрой захотели, то обязательно бы встретились. И мы действительно встретились.

У меня оставалось еще много вопросов, но были уже и ответы. Я подхватила стопку дневников. Нужно было найти телефон и позвонить Фиби. Я на цыпочках спустилась по лестнице, надеясь, что не столкнусь с Венетией, до того как успею спрятать дневники, потому что, хоть это и было эгоистично, я была пока что не готова ими поделиться. Моя сумка стояла на том же месте, где я ее оставила, — под столиком в холле. Надежно спрятав дневники, я отыскала телефон.

— Фиби? — произнесла я, когда она взяла трубку после четвертого гудка. — Ты вернулась домой?

— Я у мамы. Мы сидим в саду. Подожди, я зайду в дом. — Послышался негромкий скрежет. — Да, мам, я сейчас вернусь. Нет, все в порядке, честное слово. Секундочку, пожалуйста. — Снова скрежет, а затем Фиби вернулась к нашему разговору.

— Слушай, — поспешно произнесла я, — я кое-что нашла.

Она слушала молча, затем вздохнула.

— Это удивительно… Как жаль… — Ее голос дрожал. — Жаль, что меня сейчас нет рядом с тобой.

— Мне тоже. Но твоя мама… — сказала я, — послушай, с ней все в порядке? А с тобой все в порядке?

— Мы очень долго с ней разговаривали. Она сообщила мне кое-что еще о той ночи. Мама сказала, что доктор посоветовал ей зарегистрировать меня под их фамилией, и так она и поступила: назвала свою фамилию, фамилию моего отца и мою, и на этом все закончилось. Меня никогда нигде не регистрировали как приемного ребенка. Они действительно подменили мертвого ребенка на живого. Поэтому меня и нет в реестре.

Фиби помолчала. Я слышала, как она тяжело дышит.

— Доктор посоветовал маме выписаться из больницы пораньше, не торчать там десять дней, сказал, что ей нечего там делать. Наверное, он немного нервничал из-за того, что она и Элизабет находились в одной палате. Кроме того, мама тоже нервничала, поэтому ушла вместе со мной, не оглядываясь, и не вспоминала об этом до тех пор, пока не получила письмо Мерка. Она сказала, что просто не могла солгать во второй раз. Мама собиралась увидеться с Элизабет Холлоуэй до того, как та отыскала бы ее сама.

Фиби вздохнула.

— Думаю, в любом случае было уже поздно. Все это случилось уже после аварии, поэтому я просто выброшу это из головы.

— Твоя мама любила тебя, — поспешно произнесла я. — Правда. Точно так же, как мой отец любил мою мать, когда заставил ее сосредоточиться на будущем, отбросив прошлое. Это ничего не меняло, понимаешь? Они были такими же, как и всегда. Кто действительно пострадал, так это мама. Она так и не оправилась от этого удара…

— Да, — отозвалась Фиби. — Но она хотя бы знала, что я жива и попала в хорошую семью. Как думаешь, мне можно приехать и немного побыть с тобой, например, завтра?

— Я была бы очень рада, — ответила я, чувствуя, как глаза снова наполняются слезами.

Нажав «отбой», я секунду постояла у столика в прихожей, думая о Фиби. Я представила, как она кладет мобильный в свою сумку, в которой царит идеальный порядок, и возвращается в сад, а завтра садится на поезд до Лондона. Внезапно я поняла, что больше всего на свете хочу, чтобы моя сестра-близнец была здесь, рядом со мной. Я по ней скучала. Однако остальные члены моей семьи ждали меня внизу, и в какой-то момент мне, наверное, все же следует присоединиться к вечеринке, которую я сама организовала. По-моему, с семейными посиделками у меня связаны не слишком приятные ассоциации.

Я как раз прятала телефон в сумку, когда дверь кухни открылась и на пороге показался Эндрю.

— Привет, — улыбнулся он. — Все зависают там, внизу. Кажется, тебя никто не хватился. Ты в порядке? Я уже собирался тебя искать…

Он держал в руках поднос, на котором возвышались два бокала и кокосовый пирог миссис Бакстер. Под мышкой у Эндрю была зажата бутылка шампанского. Он на секунду слегка приподнял поднос, прежде чем пинком захлопнул дверь.