Книга Легион Видесса - Гарри Тертлдав

Варатеш внезапно опять бросил коня к Виридовиксу, нанося удар саблей. Будь противником Варатеша хамор, тот был бы убит этой неожиданной атакой. Но Виридовикс привык держать куда более тяжелый щит, чем тот маленький круглый щит из вываренной кожи, которым его вооружили хаморы. Он удержал удар, хотя враг чуть было не отсек ухо его лошади.

Несмотря на то что атака Варатеша не удалась, кельт хорошо понял: он не может позволить бандиту взять инициативу в свои руки. Варатеш был слишком опасным противником.

— А ну, иди сюда, ты, червяк, наживка для рыбы! — проревел он, резко повернув лошадь направо. Животное протестующе заржало, но повиновалось. На этот раз Виридовикс был так же быстр, как и его враг.

Глаза Варатеша расширились от изумления, когда кельт надвинулся на него. Сабля бандита взметнулась вверх достаточно быстро, чтобы отразить удар, направленный в голову. Но Виридовикс выбил оружие из рук противника. Бандит громко выругался и взмахнул рукой. Рука страшно болела. Удивительно еще, что она не сломана.

Выхватив из-за пояса кинжал, Варатеш метнул его в кельта. Бросок был неудачным — рука у запястья словно онемела. Как и любой другой кочевник, Варатеш не находил ничего позорного в том, чтобы спастись бегством.

— Вернись назад! Трус! — вопил Виридовикс. Он бросился было преследовать врага, но затем обернулся и увидел, что друзья не спешат поддержать погоню. — Куда они все запропали?

Он оторвался от воинов Рамбехишта почти на полкилометра. Те продолжали отходить от превосходящих сил врага. Кельт помедлил, раздираемый противоречивыми чувствами. С одной стороны, безоружный Варатеш был совсем близко.

Будь у Виридовикса лошадь побыстрее, он давно бы настиг бандита и зарубил его. Но в таком случае он окончательно оторвется от своих товарищей.

Размышлял Виридовикс, впрочем, недолго. Двое бандитов уже неслись на помощь к своему вожаку. Один был вооружен луком. После небольшой стычки уважение Виридовикса к этому опасному оружию кочевников возросло еще больше. Он резко отвернул коня. Хамор выпустил одну за другой две последние стрелы. Одна просвистела у плеча кельта, другая впилась в толстую кожу седла. Виридовикс моргнул: лучник казался отсюда всего лишь маленькой точкой на горизонте.

— Ну, — обратился кельт к стреле, выдергивая ее из седла, — ты прилетела сюда сама или тебя кто-то прислал?

Стрела не дала ответа. Виридовикс бросил ее на землю.

* * *

Потребовался еще час непрерывных стычек, прежде чем Рамбехишт избавился от наседавших на него бандитов Варатеша. Наконец те прекратили преследование. Лошади бандитов не были такими свежими, как у разъезда, а Варатеш был слишком опытным вожаком, чтобы позволить своим людям преследовать врага, имея под седлом уставших коней. Выполнив основную задачу — остановив продвижение врага, — они повернули назад.

— Самая лучшая вещь на свете — это битва! — крикнул разгоряченный Виридовикс своим товарищам, которые медленно приходили в себя после боя. Сражение в степи не было тем рукопашным боем, к которому привык Виридовикс, но новизна делала степную стычку только более захватывающей.

Вытирая вспотевший лоб, Виридовикс заметил наконец рану. Он так и не понял, когда ее получил. Была ли причиной задевшая его стрела или сабля, ударившая вскользь? Несколько хаморов также были ранены, но даже кочевник, которому стрела пробила бедро, улыбнулся сквозь стиснутые зубы, услышав слова кельта.

Как и Виридовикс, степняки наслаждались войной. Она приносила им горячую радость. У них есть все причины гордиться собой, подумал Виридовикс. Хотя враги явно превосходили их численностью во много раз, хаморы Рамбехишта потеряли только одного человека (его тело привязали к запасной лошади). Бандиты Варатеша получили хороший отпор. Даже хмурый Рамбехишт выглядел удовлетворенным, когда разъезд в сгустившихся сумерках разбивал лагерь.

— Сегодня они заплатили за все, — сказал он, откусив кусок мяса от провялившейся говядины, которую держал под седлом.

— И хорошо заплатили! — добавил Батбайян. Он накладывал мазь на рану лошади, спину которой задела стрела. Голос молодого хамора еще дрожал от возбуждения. Он был горд, что сумел хорошо проявить себя в бою.

Виридовикс улыбнулся его горячности.

— Жаль только, что эти олухи все-таки сообразили, в чем дело, и испортили нам потеху.

— Любая хитрость годится только до тех пор, пока ее кто-нибудь не разгадает, — пожал плечами Рамбехишт. — Мы зашли на территорию врага гораздо дальше, чем могли бы без нашей уловки. И отбросили бандитов лучше, чем рассчитывали. Да и наш лагерь передвинулся вперед. — Он взглянул на клубившиеся на небе тучи. — Все равно скоро польет дождь, и пыли больше не будет.

* * *

Момент выбора союзников был отсрочен смертью шамана Оногона. Женщины клана громко оплакивали мудрого старца. Мужчины переживали горе молча и выражали свою печаль без слов, сделав на щеках надрезы.

— Что до меня, то я лучше бы полоснул себя по горлу, — заметил Пикридий Гуделин. — Потеря Оногона сильно помешает теперь победе Видесса.

Ариг навестил имперское посольство на следующий день после смерти шамана. Раны на его лице уже не кровоточили. Он хмуро отхлебнул кумыса и покачал головой, словно до сих пор не верил случившемуся.

— Да. Его действительно больше нет с нами, — проговорил Ариг, словно размышляя вслух. — В глубине души я думал, что он вообще никогда не умрет. Всю жизнь я помнил его таким. Он как будто родился старцем. Казалось, легкий ветерок может опрокинуть его. Но он был самым мудрым, самым добрым человеком из всех, кого я знал.

Ариг едва не рыдал. Возможно, причиной этой несдержанности были долгие годы, проведенные в Видессе, а может быть — глубокая и искренняя скорбь. Старший сын кагана был близок к тому, чтобы нарушить обычаи кочевников и дать волю слезам.

— В шатре Боргаза об Оногоне не плачут, — заметил Гуделин. Он не переставал думать об интересах Империи.

— Это так, — бесцветным голосом отозвался Ариг. Личное горе поглотило все остальные его тревоги и заботы.

Более чуткий к чувствам кочевника, чем Гуделин, Скилицез сказал:

— Я надеюсь, он отошел легко.

— О да. Это случилось при мне. Мы говорили о тебе, кстати. — Ариг устало улыбнулся Гуделину. — Он закончил пить кумыс и вышел освежиться. Когда он вернулся, то сказал, что ноги у него гудят от усталости. Будто налились свинцом. Дизабул, будь он проклят, посмеялся над ним. Дизабул сказал: ничего удивительного — после крепкого кумыса! Оногон в ответ только усмехнулся. Но ему становилось хуже. Онемение пошло выше. Оно перекинулось на бедра. Он уже не чувствовал своих ног, даже когда сильно ущипнул себя! Тогда он лег на спину. Через некоторое время живот у него похолодел. Тогда он закрыл лицо покрывалом. Он чувствовал, что конец уже близко. Потом он слегка дернулся. Когда мы сняли покрывало, его глаза не мигали. На лице не было никаких признаков боли. Его старое сердце просто остановилось. Вот и все…