Книга Похищенный трон - Гарри Тертлдав

— Дай Фос, чтобы это было так, — сказал Маниакис-младший. Он порывисто протянул руку. Абивард принял ее. Они изо всей силы сжали друг другу руки и отпустили, морщась от боли. Ничья.

— На самом деле я больше всего хочу вернуться в свой надел на северо-западе и удостовериться, что хаморы не очень сильно опустошили мои земли, а если опустошили, то примерно их наказать, — сказал Абивард. — Мир с Видессией позволит мне сделать это.

— Мир с Макураном позволит Автократору Ликинию достойно покарать кубратов, — сказал Маниакис-младший. — Мир, нужный обеим сторонам, имеет больше шансов дольше сохраниться, чем любой другой.

— О да, — согласился Абивард и только потом вспомнил, что изначально именно видессийское золото побудило хаморские племена к северу от Дегирда выступить против Макурана. Без этого подстрекательства Пероз, Царь Царей, вряд ли пошел бы против хаморов, а это значит, что Смердис не похитил бы трон у Шарбараза, а это, в свою очередь, означает, что Видессия и Макуран не объединились бы против узурпатора. Абивард покачал головой. Да уж, чем больше смотришь на мир, тем сложнее он становится.

И еще одно пришло ему на ум: чем больше смотришь на мир, тем больше можешь узнать. Видессия никогда напрямую не будет угрожать его наделу — щупальцам империи так далеко не дотянуться. Но хаморы причиняли массу неприятностей на северо-западе Макурана, и это было выгодно Видессии. Если когда-нибудь Макурану понадобится оказать подобное давление на Видессию, то как знать, может быть, определенное содействие кубратам окажется небесполезным?

Абивард отбросил эту мысль. Ни ему, ни какому другому макуранцу сейчас от нее нет пользы. Макурану сначала нужно навести порядок в собственном доме, а потом уже беспокоиться о том, как нарушить порядок у соседей. Но когда-нибудь…

Он покосился на младшего Маниакиса. При всей своей сообразительности видессиец явно не заметил, что Абивард думал не столько о дружбе, сколько о вражде. «Это хорошо», — решил Абивард. Как он и сказал, он был бы не против мира, даже длительного мира с Видессией. Но сколько бы ни длился этот мир, остаются определенные долги, которые нужно будет востребовать.

Младший Маниакис сказал:

— Думаешь, они еще раз попытаются остановить нас на этом берегу Тиба?

— Едва ли, — ответил Абивард. — Мы разнесли в клочья кавалерию Смердиса, а ты сам сказал, что пешие лучники скорее разбегутся по домам, чем вновь выйдут на поле боя. И что остается?

— Да не сказать, чтоб очень много, высокочтимый, — весело сказал Маниакис-младший. — Мне и самому так представляется, только это не моя страна, и, может быть, я что-то упустил.

— Если и упустил, то я тоже, — сказал Абивард. — Нет, насколько я понимаю, нам осталось победить только в одной битве: на подступах к Машизу. — Точно так же он думал год назад, но тогда Шарбаразу не удалось победить.

* * *

После победы войска Шарбараза и их видессийские союзники ускоренным маршем продвигались к Тибу. Люди Смердиса, отступая, ломали береговые валы каналов, видессийские саперы устраняли повреждения, и войска двигались дальше. Отряды Смердиса попытались закрепиться вдоль западного берега одного из каналов, пошире того, который они использовали в качестве заграждения перед битвой.

Увидев, насколько сильны позиции неприятеля, Абивард забеспокоился. Шарбараз тоже — и не преминул высказать свое беспокойство вслух.

Маниакис-старший остался невозмутим. На закате того дня, когда войско вышло прямо напротив сил Смердиса, он демонстративно, на виду неприятеля отправил отряд саперов и много конных стрелков на север по восточному берегу канала. Не успели они отойти на четверть фарсанга, как опустилась кромешная тьма.

Когда настало утро, воины Смердиса исчезли.

— Ты демон, высокочтимый! — воскликнул Шарбараз, хлопая видессийского военачальника по спине.

— Один раз мы уже побили их с помощью этого фокуса, — ответил Маниакис-старший. — Они не захотели дать нам возможность повторить его. — Он хрипло рассмеялся. — И поэтому, показав, что мы хотим повторить этот фокус, мы победили их с помощью другого.

Не встретив никакого сопротивления, войско переправилось через канал и двинулось дальше.

После этого градоправители из Страны Тысячи Городов стали потихоньку наведываться в стан Шарбараза, чего не было год назад. Они простирались перед ним и ели землю в знак своей преданности ему — законному Царю Царей. Еще не будучи в состоянии отомстить им за то, что они так долго хранили верность Смердису, Шарбараз принимал их так, будто они никогда не поддерживали его соперника. Но Абивард видел его глаза. Несомненно Царь Царей не забыл ни одной обиды.

Абивард не знал, будут ли войска Смердиса препятствовать переправе через Тиб. Хотя время паводков миновало, река была еще широка и быстра. Упорное сопротивление могло бы чрезвычайно затруднить переправу. Но когда Шарбараз и его союзники вышли к Тибу, на западном берегу никаких войск не было. Саперы беспрепятственно навели мост. Войско перешло Тиб и двинулось дальше.

Глава 11

Абивард с подозрением разглядывал подходы к Машизу. Однажды войскам Шарбараза здесь не поздоровилось, а армия, которой командовал Царь Царей теперь, была меньше той, что шла под его знаменами прошлым летом. Однако еще одна победа искупит и узурпацию, и поражение, и изгнание. Макуранцы, столь много отдавшие за дело Шарбараза, были исполнены мрачной решимости добиться этой победы.

У видессийцев, благодаря которым победа стала возможной, не было личной заинтересованности в этой войне. Абивард не понимал, как они могут столь отменно сражаться без такой заинтересованности. Он задал этот вопрос младшему Маниакису, с которым очень сдружился после битвы в Стране Тысячи Городов.

Сын видессийского военачальника закатил глаза:

— Как говорил мой отец, ты встречался с Автократором Ликинием. Как бы тебе понравилось вернуться домой и объяснить ему, что ты сделал не совсем все, что мог?

Поначалу такая перспектива не показалась Абиварду столь уж устрашающей.

Ликиний не произвел на него впечатления человека, способного без всякого предупреждения впасть в убийственную ярость, как имели обыкновение поступать некоторые приснопамятные Цари Царей. Потом он подумал о холодном, расчетливом рассудке видессийского императора. Ликиний не убьет в ярости; он спокойно прикажет убить, если решит, что ты этого заслужил. Но в любом случае ты будешь одинаково мертвым.

— Я тебя понял, — сказал он младшему Маниакису. Методы видессийского правителя были хладнокровны, чужды макуранским нравам, но в действенности им нельзя было отказать.

Войско Шарбараза продвигалось по жутким следам проигранной прошлогодней кампании: скелеты лошадей и мулов с налипшей кое-где иссохшей кожей, сожженные остовы перевернутых повозок и незахороненные человеческие кости. Законный Царь Царей окинул взглядом останки своих былых надежд с чрезвычайно мрачным видом.