Книга Шрам на ладони - Елена Дубровина

— Угу, — кивнул Грачев. — Решил снова отращивать. Лина считает, что мне с усами лучше.

Лина улыбнулась:

— Конечно, лучше. С ними ты мне сразу понравился: лежит в разбитой машине, мычит, кровища хлещет, а усы — топорщатся. Класс! А безусого я, может, и вытаскивать бы не стала. Права я, Иван, или нет?

— Права, права! — запрыгал мальчуган. — Мама тоже так считает. Когда она вернется, моя мамочка?

Сергей и Лина переглянулись: ребенок ничего не знает до сих пор. Он продолжает ждать. Кто из них сможет сказать ему, что мама никогда не вернется?

С входной двери Катиной квартиры уже была снята пломба. Сергей и Лина занимались уборкой.

Удивительно, как быстро дом в отсутствие хозяйки приобретает нежилой вид. Откуда он взялся, этот густой слой пыли, если все форточки были наглухо закрыты?

— Давай-ка, Иван, перетрем хрусталь, — предложила Лина. — Сможешь, не разобьешь?

Опять Ванин вопрос остался без ответа. Они умело переключали его детское внимание на другое.

Мальчик с опаской приблизился к застекленной полке:

— Мама не разрешает мне туда лазить.

Опять он о маме.

— Понимаешь, Рыжий, — осторожно начала Лина. — Многое изменилось. Ты теперь стал большим и можешь…

— Могу, могу, не разобью! — радостно перебил Ванечка, не дав ей произнести роковые слова.

И решимость опять покинула Лину.

— А это что за посудина? Такой не было, — удивился мальчик.

— Это называется «менажница», — сказал Сергей. — Видишь, она разделена перегородками. Можно в одно отделение положить виноград, а в другое — мандарины, а вот сюда…

— Ананасы, — подсказал Ваня.

Ананасы… Плантация в кухне на окне. Уничтожить ее, что ли? Ведь появилась эта рассада благодаря подонку Варламову, память о котором надо бы вытравить начисто.

Но ведь Катя любила эти растения. И Юрия любила. И умерла в любви и надежде, так и не узнав, кто ее настоящий убийца. Она так хотела, чтобы к Ванечкиной свадьбе ананасы начали плодоносить.

— Кстати, об ананасах, — строго сказал Сергей. — Их сначала вырастить надо. Ты не забыл подлить воды в банки?

Они подливали воду, перетирали хрусталь, пылесосили пол и прибитый к стене ковер. Но что бы ни делали, разговор все время вертелся вокруг одной и той же темы: Катя.

— Я так больше не могу! — взорвался наконец Сергей. — Больше тянуть нельзя. Пора!

Он выключил пылесос.

— Сядь, Иван. Мы должны поговорить. По-взрослому, как мужчина с мужчиной.

Ванечка сел, серьезный и немного испуганный.

И тут в дверь позвонили.

* * *

— Семенов Иван Кириллович здесь прописан?

В дверях стояли трое: две женщины средних лет и высокий худой милиционер.

Лина обернулась к Ванечке:

— Ты Кириллович, что ли?

Тот дернул плечиками: в доме никогда не упоминалось его отчество.

Сергей выступил вперед:

— А в чем дело? — до сих пор милицейская форма вызывала у него легкий озноб.

Ему ответили вопросом на вопрос:

— А вы кто будете?

— Сначала вы представьтесь. По какому вопросу?

Милиционер протянул удостоверение.

— Инспектор по делам несовершеннолетних четырнадцатого отделения.

Лина всплеснула руками.

— Ваня! Ты что успел натворить? Из окна что-нибудь бросил?

Одна из женщин вмешалась.

— Ну что вы, как можно? Он ведь такой ма-асенький, — сюсюкая, она приторно улыбнулась Ванечке и попыталась потрепать его по волосам. — Такой холё-сенький…

Мальчик отшатнулся.

— Я не масенький! Я Тараканище! Страшный великан! — заявил он.

Женщина отдернула руку, но по инерции продолжала:

— Утеньки-путеньки…

Вторая, ее спутница, не была столь чадолюбивой.

— Мы из исполкома. Муниципальная комиссия по делам детей, лишившихся родителей. Семенова Ивана Кирилловича распределили в детский дом номер…

— Детский дом — это как «Детский мир»? — влез в разговор заинтересованный Ваня.

— Еще лучше, — твердо сказала женщина.

— Та-ак… — растерянно произнес Сергей. — Знаете что, вы пройдите в комнату. Поговорите… вот с Полиной, она родственница ребенка. Дадите ей адрес этого детдома и все такое…

Пропустил гостей в комнату, прикрыл за ними дверь, шепнул Лине:

— Задержи их. Как можно дольше, поняла?

Лина поняла. Пошла к гостям.

Сергей засуетился.

— Одеваемся, Иван, быстро. Боты… Да не на ту ногу, глупый. Куртку.

— Конспирация? — спросил Ванюша. — Мы разведчики?

— Контрразведчики.

— Ага!

* * *

Неужели все возвращается на круги своя?

Снова Сергей с Ванечкой в бегах.

И опять телефон-автомат глотает жетончики.

— Городская прокуратура? Мне старшего следователя Дементьева, Геннадия Ивановича… Как это — больше не старший следователь? Уволили? Ах, вот как: следователь по особо важным делам… А у меня как раз особо важное дело. Да, срочно. Скажите — Грачев звонит. Он в курсе.

* * *

Когда Дементьев на юрфаке изучал психологию, педагог объяснял студентам, что такое эффект «дежа вю»: какое-то событие происходит с тобой впервые, а тебе кажется, что это уже случалось однажды.

Сейчас у Геннадия было ощущение, что он переживает этот психологический феномен.

Точно так же, как когда-то, звонит Грачев и просит о встрече — посоветоваться. И у него точно такой же встревоженный голос. Как будто случился некий возврат во времени и не было погонь, подозрений, признаний, следствия. Как будто все это еще только предстоит.

— Что ж, можно встретиться, — сказал следователь. — Где? Надеюсь, не в метро «Ботанический сад»?

— Могу подъехать к тебе в прокуратуру, — сказал Грачев. — Выпиши пропуск.

Дементьев вздохнул с облегчением. Нет, время движется не по кругу. Оно течет только в одну сторону.

* * *

Вот и знакомый особнячок возле Павелецкого вокзала. И эту проходную Сергей тоже помнил. Только теперь он показывает вахтеру свой собственный паспорт, а не какого-то Иванова-Петрова-Сидорова. И с ним вместо конвойных маленький рыжий мальчик в куртке с Микки Маусом на груди: Лина успела перешить.

Тот же кабинет, и следователь тот же. Но нет больше подозреваемого и подозревающего. Есть два друга.