Книга РКВМФ перед грозным испытанием - Руслан Иринархов

Адмирал Н.Г. Кузнецов, вызванный к наркому обороны около 23 часов и получивший от него предупреждение о возможном нападении Германии, вспоминал очень интересные факты своего посещения: «Когда я возвращался в Наркомат, меня не покидали тяжелые мысли: когда наркому обороны стало известно о возможном нападении гитлеровцев? В котором часу он получил приказ о приведении войск в полную боевую готовность? Почему не само правительство, а нарком обороны отдал мне приказ о приведении флота в боевую готовность, причем полуофициально и с большим опозданием? Было ясно одно: с тех пор как нарком обороны узнал о возможном нападении Гитлера, прошло уже несколько часов. Это подтверждали исписанные листки блокнота (когда Кузнецов прибыл к Тимошенко, Жуков под его диктовку писал радиограммы в войска. — Р.И.), которые я увидел на столе. Уже позднее я узнал, что руководители наркомата обороны — нарком и начальник Генштаба были вызваны 21 июня около 17 часов к И.В. Сталину. Следовательно, уже в то время под тяжестью неопровержимых доказательств было принято решение: привести войска в полную боевую готовность и в случае нападения отражать его. Значит, все это произошло примерно за одиннадцать часов до фактического вторжения врага на нашу землю. Не так давно мне довелось слышать от генерала армии И.В. Тюленева — в то время он командовал Московским военным округом, — что 21 июня около 2 часов дня ему позвонил И.В. Сталин и потребовал повысить боевую готовность ПВО.

Это еще раз подтверждает: во второй половине дня 21 июня И.В. Сталин признал столкновение с Германией если не неизбежным, то весьма и весьма вероятным. Это подтверждает и то, что в этот вечер к И.В. Сталину были вызваны московские руководители А.С. Щербаков и В.П. Пронин. По словам Василия Прохоровича Пронина, Сталин приказал в эту субботу задержать секретарей райкомов на своих местах и запретить им выезжать за город. «Возможно нападение немцев» — предупредил он»{6}.

Сам Сталин, переговорив напоследок о чем-то с Берия, спокойно отправился к себе на дачу, ну чего -просто нельзя было ожидать от этого осторожного человека в такой напряженный момент. Вот вам и еще одно подтверждение нашей версии — руководство страны и армии ждали нападения Германии, возлагая большие надежды на «несокрушимую и легендарную». Но уровень боевой подготовки и организация боевых действий войск вермахта оказались на голову выше боеспособности Красной Армии и ее высших руководителей.

А события 21 июня продолжали идти своим чередом, неотвратимо приближая начало кровавого столкновения. Получив от наркома обороны информацию о возможном нападении Германии и разрешение флоту на применение в этом случае оружия, Н.Г. Кузнецов отдал приказ, немедленно привести флоты и флотилии в оперативную готовность № 1.

Телеграмма с узла связи Главного морского штаба о приведении Северного, Балтийского и Черноморского флотов, Дунайской и Пинской военных флотилий ушла по назначению в 23 часа 50 минут 21 июня 1941 года{7}.

Вернувшись в свой кабинет, нарком ВМФ, прекрасно понимая, в каком тяжелом положении может оказаться Балтийский флот в случае внезапного удара противника, позвонил вице-адмиралу Трибуцу и приказал, не ожидая получения официальной телеграммы немедленно привести флот в готовность № 1, но предупредил, чтобы на возможные провокации немцев не поддавались{8}. Этот звонок наркома, несомненно, сказался на результатах приведения Балтийского флота в высшую степень боевой готовности.

В 00 часов 10 минут 22 июня нарком переадресовал на флоты полученную от Генерального штаба РККА шифрованную телеграмму о приведении войск Красной Армии в боевую готовность{9}:

Военным Советам 1) КБФ, 2) СФ, 3) ЧФ Экстренно

Командующему Пинской флотилией

Командующему Дунайской флотилией

В течение 22.6–23.6 возможно внезапное нападение немцев. Нападение может начаться с провокационных действий.

Наша задача не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно флотам и флотилиям быть в полной боевой готовности встретить возможный удар немцев или их союзников.

Приказываю перейти на оперативную готовность № 1, тщательно маскировать повышение боевой готовности. Ведение разведки в чужих территориальных водах категорически запрещаю.

Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Кузнецов.

Конечно, эта посланная телеграмма внесла некоторую нервозность и неопределенность в действия руководства флотов, которые должны были довести ее требования до командиров подчиненных им соединений и частей. Посмотрим, как действовали флоты.

Телефонный разговор наркома ВМФ с командующим Краснознаменным Балтийским флотом закончился в 23 часа 33 минуты 21 июня 1941 года. В 23 часа 37 минут по флоту была объявлена оперативная готовность № 1. Через 20 минут боевая готовность была объявлена в Либавской и Виндавской военно-морских базах. К этому времени в боевой готовности уже находились 28 тральщиков и 14 катеров-тральщиков, в дозорах находились несколько боевых кораблей и подводных лодок.

В полночь на защищенный командный пункт в полном составе перешел личный состав управления, штаба и Военного совета флота.

В первом часу ночи 22 июня командиры береговой обороны Виндавского сектора получили телеграмму следующего содержания: «Оперативная готовность — номер один. Все немецкие подводные лодки, появляющиеся в секторах батарей, считать неприятельскими и открывать по ним огонь»{10}.

С 1 часа до 2 часов личный состав Либавской военно-морской базы был вызван в свои части и на корабли.

В 2 часа 28 минут возглавлявший комиссию Наркомата ВМФ на Балтийском флоте контр-адмирал Н.М. Харламов приказал ее членам «инспекцию прекратить, включиться в оказание помощи»{11}. К этому времени из Москвы пришло разрешение на использование мобилизационных запасов флота.

До начала боевых действий штаб флота успел отдать ряд распоряжений своим соединениям и частям{12}: 1) о рассредоточении кораблей флота; 2) командиру Либавской военно-морской базы — все оставшиеся на базе подводные лодки типа «М», кроме дозорных, немедленно перевести в Усть-Двинск; 3) командиру военно-морской базы Ханко — все подводные лодки и торпедные катера перевести в Палдиски.

Довести все разработанные командованием и штабом флота указания до некоторых исполнителей из-за нарушения связи не удалось, приведение соединений и частей в наивысшую степень боевой готовности растянулось до исхода 22 июня.

Да и поступившая около половины четвертого утра 22 июня телеграмма командования Балтийского флота (отправленная еще 21 июня) внесла некоторую сумятицу в действия частей по отражению начавшегося воздушного нападения противника. В ней говорилось: «По флоту… последнее время многие командиры занимаются тем, что строят догадки о возможности войны с Германией…, вместо того, чтобы заниматься боевой и политической подготовкой… Приказываю прекратить подобные разговоры и каждый день, каждый час использовать для усиления боевой подготовки…»{13}.