Книга Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы - Джоанна Хиксон

Король Генрих сжал ее пальцы и посмотрел на нее долгим взглядом.

– Я понимаю ваши чувства, Екатерина, и если бы мог, я исполнил бы вашу просьбу, ибо законы рыцарства требуют, чтобы король снизошел к мольбам его королевы. Однако это дело чести. Коннетабль укрывает преступников. В происходящем виновны он сам и его сюзерен, Самозванец. Они оба понимают, что замок падет, если не прибудет подкрепление. А подкрепления им ждать неоткуда. Гарнизон должен сдаться немедленно. В смерти пленников будет повинен коннетабль. Моя совесть чиста.

Генрих воздел руку и дал сигнал палачу. Рычаг дернулся, люк раскрылся, и десять пленников сорвались с помоста. Катрин закрыла лицо руками, и я бросилась к ней. От душераздирающих криков жен и детей кровь стыла в жилах. Король Генрих взглянул на десять тел, судорожно дергающихся на виселице, затем повернулся и пошел прочь. Загрохотали пушечные выстрелы.

– Господи, Метта, я вышла замуж за изверга! – всхлипнула Екатерина.

36

После казни в Монтро отношения между молодоженами разладились и охладели, чтобы не сказать больше. Спустя всего восемь дней ворота замка распахнулись, доказывая тем самым, что смерть пленников была напрасной. Впрочем, жестокая расправа не помешала людям, причастным к убийству герцога Бургундского, выбраться из замка и уехать в Мелён, удерживаемый сторонниками дофина. Король Генрих, глубоко уязвленной неудачей, скрежетал зубами от ярости. Обещание, данное Филиппу Бургундскому, не позволяло королю преследовать свою основную цель, а именно – захватить оплоты дофина на юге страны, в Берри, Орлеане и Турени. Раздосадованный Генрих, желая отвлечься, с жаром переключил свое внимание на еще одну насущную необходимость – зачатие наследника.

Екатерина, глубоко потрясенная казнью, с трудом переносила регулярные супружеские визиты Генриха, встречая и провожая его угрюмым молчанием. Король этого не замечал. Медовый месяц по-настоящему стал осадным – Генрих шел на приступ, но не мог пробить стену холодного молчания, окружившую Екатерину. Казалось, вернулись мрачные дни дьявола-герцога, только сейчас насилие было скреплено священными узами брака.

После двух недель такого семейного противостояния я получила приглашение от герцогини Кларенс. Они с мужем помещались в отдельной башне замка Бре, и меня сопроводил туда паж в ливрее, расшитой львами Кларенсов. Я нашла герцогиню в одиночестве. Оборвав мою попытку преклонить колено, Маргарита Кларенс усадила меня в низкое кресло подле себя.

– Благодарю, что так быстро откликнулись на мое приглашение, мадам, – любезно начала она. – Я знаю, что в это время вы обычно навещаете дочь и внучку. Вы, наверное, рады, что они с вами рядом.

Я слегка встревожилась при мысли, что за моими перемещениями пристально наблюдают, но виду не показала.

– Да, действительно, ваша светлость, – вежливо согласилась я, теряясь в догадках, что за этим последует.

Маргарита Кларенс улыбнулась мне, и я тут же поняла, почему ее считают одной из красивейших придворных дам Англии.

– Мне известно, какую радость приносят дети, ведь я родила своему первому мужу шестерых. К сожалению, мой первый брак не был счастливым. Мой нынешний брак заключен по любви, но бог не дал нам детей. Увы, мне известны и разочарования.

Собираясь с мыслями, герцогиня помолчала, разглаживая великолепный узорчатый шелк своего платья. Ее пальцы были унизаны кольцами. Я молчала, ожидая продолжения.

– Видите ли, нас с королем связывают сложные родственные отношения. Он мой племянник, а замужество сделало меня еще и невесткой короля. Я – одна из немногих женщин, которые хорошо его знают. Все это объясняет, почему именно ко мне он обратился за помощью в таком личном деле. Однако прежде чем я продолжу, мне хотелось бы предупредить вас, мадам Ланьер, что наша беседа должна остаться строго между нами. Знаю, вы всегда заботились об интересах королевы Екатерины, и поэтому я могу быть уверена, что вы никому не передадите ни слова из нашего разговора.

– Если речь идет об интересах ее величества, то вы можете быть совершенно во мне уверены, ваша светлость, – заявила я. – Поклянусь на Библии, если желаете.

– В этом нет необходимости. – Герцогиня снова улыбнулась, просияв серыми глазами в обрамлении густых ресниц. – Королева Екатерина говорила мне, что вы пользуетесь ее полным доверием, и этого для меня достаточно.

– Я польщена, что королева обо мне такого высокого мнения. Я ей всем обязана.

Герцогиня удовлетворенно кивнула и выпрямилась в кресле, словно готовясь к серьезному разговору.

– Очень хорошо… Перейдем же к сути. Видите ли, от имени короля Генриха я прошу вашей помощи. Все знают, что у короля сложный характер. Он – человек с огромным честолюбием и печется о своей репутации и о репутации своей страны. Он также горячо верит в Бога и имеет развитый ум. Тем не менее следует признать, что ему не хватает глубины чувств. Мать Генриха умерла, когда ему было восемь. Он воспитывался в суровом мужском окружении для того, чтобы стать воином и королем. Если у Генриха и есть чувствительные струнки, у него не было возможности их развить. И все же он чувствителен достаточно, чтобы понять: в его отношениях с Екатериной что-то разладилось. Исчезла умная красавица девушка, на которой он женился. Нет, она ему по-прежнему ни в чем не отказывает, но стала холодна и молчалива. Она позволяет ему обладать ее телом, но закрывает от него душу. Вам наверняка известны причины таких изменений. С точки зрения Генриха, первые дни брака были вполне удовлетворительны, однако последние недели заставили его задуматься. Увы, он не знает, что делать.

Я ответила не сразу. Следует ли мне говорить расплывчато или откровенно? Я взглянула в ясные, проницательные глаза герцогини и решила сказать ей правду.

– Ваша светлость, по-моему, король ощутил охлаждение Екатерины к себе после казни несчастных пленников под стенами замка Монтро, – проговорила я.

– Ах, по-вашему, это повлияло на… – удивленно начала герцогиня.

– Я считаю это главной причиной разлада в отношениях августейших супругов, – уверенно сказала я. – Со стороны короля было неразумно просить королеву Екатерину стать свидетелем этого события. Она молода и неопытна, ей незнакомы ужасы войны. Впрочем, такое ужасное и достойное сожаления зрелище потрясло бы любую высокородную даму.

– Я не знала, что она присутствовала на казни, – вздохнула герцогиня. – Легко представить, как на нее это подействовало. И все же, мадам, как королю загладить свою вину?

– Увы, ваша светлость, он вряд ли в силах вернуть к жизни казненных, – мрачно проговорила я. – Однако я не случайно назвала это главной причиной… главной, но не единственной. Дело еще в том, как король Генрих обращается с Екатериной.

– Я надеюсь, она не уклоняется от исполнения супружеских обязанностей, – промолвила Маргарита Кларенс. – Екатерина не вправе отказать Генриху от ложа.

– Нет, что вы, речь идет о другом, – поспешила заверить я. – Как следует из ваших слов, король Генрих жалуется не на это. Видите ли, Екатерина и прежде выражала свою обеспокоенность тем, что король держится с ней отчужденно даже в постели. Королева говорила, что, хотя он вежлив и добр, в его отношении нет ни нежности, ни тепла. – Я развела руками. – Она, конечно, не ребенок, но все же Екатерина очень молода, а все юные девушки жаждут возвышенных чувств, не так ли? В том числе в браке, устроенном юристами ради мирного договора.