Книга Россия теряет Арктику? - Вячеслав Зиланов

В этой связи и с учетом того, что Вам известная позиция рыбаков, которая своевременно доводилась до МИДа, широко и открыто освещается в СМИ, остановимся только на отдельных положениях, которые отражают позицию МИДа, и с которой рыбаки не согласны.

1. МИД считает, касаясь отечественного рыболовства в районе, подпадающем под действие Договора о Шпицбергене 1920 г., что «… как можно потерять то, что не имеешь, ведь указанный район никогда не находился под юрисдикцией России.» Это действительно так, как и то, что в этом районе вот уже почти столетие ведет рыболовство Россия и она, Россия, никогда не признавала юрисдикцию Норвегии над этим районом. Более того, положения Договора о Шпицбергене 1920 г. не дают никаких оснований Норвегии (по крайней мере, без согласия хотя бы ее первоначальных участников, а к ним относится и Россия) иметь такую юрисдикцию в этом морском районе. И вот удача для Норвегии — Договор о разграничении от 15 сентября 2010 г. впервые в мировой практике дает ей основания для такой юрисдикции над районом Шпицбергена. С вступлением в силу Договора от 15 сентября 2010 г. Норвегия, исходя из ст. 2, будет уже обоснованно, по крайней мере, к российскому рыболовству осуществлять такую юрисдикцию в полной мере. И здесь ссылка на ст. 6, как это делает МИД, ничего в практическом плане для защиты нашего рыболовства не дает.

Информирую Вас, что уже в прошлом 2010 г., когда норвежские власти уже знали об основных положениях Договора 2010 г., они в одностороннем порядке ввели запрет на промысел сельди российскими судами в течение всего года (с большим трудом удалось добиться отмены; с вступлением же в силу Договора, этого сделать не удастся). Кроме того, Норвегия направила в адреса рыбодобывающих организаций России свой циркуляр, в соответствии с которым весь регламент рыболовной деятельности в районе так называемой 200-мильной рыбоохранной зоне и в районе Договора о Шпицбергене 1920 г., должен осуществляться в 2011 г. аналогично тому, как он действует для 200-мильной континентальной экономзоны Норвегии. Не это ли те сильные сигналы, которые посылает Норвегия России о том, как она будет действовать после вступления в силу Договора 2010 г.?

Аргументация МИДа о том, что ст. 6 в Договоре является «…дополнительной гарантией» не выдерживает никакой практической проверки, так как ни в ней, ни в других положениях Договора от 15 сентября 2010 г. и Приложений к нему нет даже упоминаний Договора о Шпицбергене 1920 г.

2. Утверждение МИДа о том, что положения Договора не дают «…право Норвегии осуществлять рыболовную юрисдикцию в водах вокруг Шпицбергена» противоречит положению ст. 2 Договора, где прямо говорится о том, что «каждая Сторона…не осуществляет какие-либо суверенные права или юрисдикцию прибрежного государства в морских пространствах за пределами этой линии».

Возникает вопрос: «Кто осуществляет суверенные права или юрисдикцию прибрежного государства к востоку и к западу от линии разграничения?» Ответ может быть только один — к востоку — это Россия, а к западу — это Норвегия. Других участников Договора от 15 сентября 2010 г. нет. Любой студент юрфака, не говоря уже о Международном суде ООН, придет только к этому единственно верному логическому ответу, исходя из положения ст. 2 Договора и его участников.

Отсюда вытекает и другой важный вывод: ст. 2 в совокупности с другими положениями Договора свидетельствуют об отказе России от Ноты от 15 июня 1977 г. о непризнании нами «200-мильной рыбоохранной зоны» вокруг Шпицбергена и разрушении западной границы полярного сектора России, установленной Постановлением Президиума ЦИК СССР от 15 апреля 1926 г. Специалисты МИДа и в этом случае настаивают, что это неверное толкование. Мы, рыбаки-практики просим МИД ответить, кто будет владеть островом в условиях анализируемого Договора, который в результате природных катаклизмов вдруг возникнет на участке между сегодняшней границей полярного сектора и установленной линией разграничения? Ответ может быть только один: точно не Россия, так как остров возник к западу от линии разграничения. Владеть таким островом будет Норвегия и вновь любой студент юрфака и Международный суд ООН, исследуя данный вопрос придет к этому же выводу — владеть им будет Норвегия!

Если в настоящее время у нас, рыбаков, при ведении промысловых операций в районе Договора о Шпицбергене 1920 г. и в, так называемой, «200-мильной рыбоохранной зоне Норвегии» имеется, выражаясь образно, «правовой зонтик» в виде Ноты России о непризнании такой зоны и соответствующие указания федеральных органов власти о неподчинении норвежским властям, то, после вступления в силу Договора о разграничении от 15 сентября 2010 г., норвежские компетентные власти заявят нам: «Россия, упомянутым Договором, признала норвежскую юрисдикцию в этих районах и будьте любезны выполнять все наши требования в этой области». Так, что не за горами время, когда норвежцы попросят нас под тем или иным предлогом, прекратить вести промысел в западных районах Баренцева моря и, прежде всего, в районе Договора о Шпицбергене 1920 г. Мотивы такого подхода норвежцев вполне просчитаваемые — это убрать с дороги конкурента, а мы — рыбаки России — действительно со своей продукцией являемся конкурентами Норвегии. Кто и как возместит нам в этом случае ежегодные потери в объеме около 350–370 тыс. т стоимостью 15–20 млрд руб.?

3. Касаясь обоснованных, взвешенных предложений рыбаков о внесении соответствующих корректив в Приложение I Вопросы рыболовства Договора от 15 сентября 2010 г., то главные аргументы МИДа, если отбросить словесную шелуху, два: почему ранее они не были внесены, они якобы «некорректны» и второе — Росрыболовство все завизировало, а переходный период для «смежного участка» в 15 лет якобы противоречит договоренности и в частности «коммюнике Ишкова-Эвансена».

Что касается первого, то Вам должны были ваши помощники доложить, что рыбаки свои предложения выдвигали еще в начале 2010 г., когда переговоры еще продолжались и эти предложения были поддержаны Росрыболовством. У нас есть все основания полагать, что переговорщики со стороны

МИДа их игнорировали, блокировали и не доводили до руководства как МИДа, так и руководства страны.

В отношении переходного периода для «смежного района» в 15 лет, то хотим обратить Ваше внимание, уважаемый Вадим Геннадьевич, что «коммюнике Ишкова-Эвансена» (один из авторов данного письма участвовал в его разработке) ничего не говорит о переходном периоде и его сроках. Более того, в ст. 2 Приложения I Вопросы рыболовства Договора о разграничении, устанавливается переходный период для «спорного района» (что за район, где его координаты?) в два года.

Выходит, срок для переходного периода в два года не противоречит» коммюнике Ишкова-Эвансена», а в 15 лет уже противоречит? Где логика?

Напомним, что в свое время аналогичный вопрос возник во время разграничения в Балтийском море со Швецией и тогда МИД и Минрыбхоз добились переходного периода в 20 лет.

Что мешало МИД также решить и в Баренцевом море? Предполагаем, нежелание этим заниматься.

4. Дополнительный сравнительный анализ текстов Договора на русском и норвежском языках, касающихся вопросов рыболовства, показывают отсутствие их аутентичности. Так, даже в преамбуле (6 абзац) в русском тексте «прибрежных рыбопромысловых сообществ» и «… которые обычно вело рыбный промысел…», то в норвежском тексте: «…прибрежных рыболовных сообществ…» и «… которые обычно ведут рыбный промысел…».