Книга Дела семейные - Рохинтон Мистри

— На тысячу процентов.

— Понятно.

Куми стала соображать: замена балки означает, что папино возвращение опять откладывается.

— А ты можешь за это взяться?

— Не хочу врать. Это серьезная работа. Чревата опасностью, если что не так сделать. Нужен человек, который будет работать тщательно и без спешки.

— То есть нужен ты, — сказала Куми, заставив Эдуля улыбнуться.

— Умоляю, оштукатурь потолок и больше ничего не трогай!

— Без драмы, Джал, — оборвала его сестра.

— Но почему не выслушать другое мнение?

— Джал, у нас, мастеров «умелые руки», есть такая присказка: чем больше мнений, тем меньше толку.

— Разумно, — поддержала Куми.

— Что тут разумного? — взбеленился Джал.

— Успокойся, Джал, сынок, дай мне объяснить тебе методику…

Эдуль пустился в описания стальных стоек, которые он использует, гидравлических подъемников, способов переноса нагрузки с перекрытий на опоры. С дотошностью квалифицированного инженера, мастера с многолетним опытом, рассуждал он о тонкостях задачи.

Джал многое пропустил, пока выключал слуховой аппарат, продувал его и включал снова.

— И что самое главное: я добавляю стальные перекладины параллельно существующим деревянным, так что структура ни на миг не остается без опоры.

— Вот как, — облегченно вздохнула Куми, — значит, у нас будет две балки вместо одной. Слышишь, Джал? Две балки даже надежней.

Возражений больше не было. Решили, что Эдуль продолжает трудиться.

КОГДА ДЖАЛ явился в «Приятную виллу», его сердце забилось при виде Дейзи со скрипкой у постели Наримана. Он хотел поздороваться, но рука со смычком поднялась, и его приветствие уткнулось в локоть Дейзи.

Отчим молча кивнул, Джал погладил его по плечу и тихонько уселся в сторонке. Поправив слуховой аппарат, чтобы лучше слышать музыку, он спросил Роксану, где Йезад.

Она шепнула, что, должно быть, зашел в храм огня.

— Йезад? В храм? — поднял брови Джал.

— Почти каждый день заходит, — кивнула Роксана. — Не молиться, говорит. Ему достаточно побыть минутку в тишине и покое.

Джал понимающе улыбнулся.

— Папа сегодня лучше выглядит.

— Оживает. Когда приходит Дейзи.

— Тише, — попросил Джехангир, — музыка…

— Извини, малыш.

Джал откинулся на стуле. Медленная мелодия пробуждала воспоминания, обволакивала его. Музыка будто говорила о чем-то, глубоко затаившемся в сердце… о чувствах, которые трудно, невозможно выразить словами. Иногда на мгновение могло показаться, будто скрипка выговаривает слова и он почти понимает ее язык…

Пьеса закончилась, все захлопали. Дейзи поздоровалась с Джалом, извинилась, что раньше не могла.

— Ну что вы, что вы, — смущенно улыбнулся Джал.

— Вели-вели-великолепно, — пробормотал Нариман. — Вам нужно вы-выступать с этой вещью.

— Моя мечта-сольное выступление с Бомбейским симфоническим оркестром.

— Простите, — спросил Джал, — что вы сейчас играли?

— Скрипичный концерт Бетховена.

— Номер?

— У него только один.

— А какая это была часть?

— Вторая — Larghetto.

Дейзи вернулась к разговору с Нариманом о трудностях на пути осуществления ее мечты. Джал не сводил с нее восхищенных глаз.

— Ну скажи ей что-нибудь, — подтолкнула его Роксана.

— Потом.

Снова зазвучала скрипка.

Пришел Йезад, тихонько отперев дверь своим ключом, увидел Джала, кивнул. Ему так хотелось узнать, что с потолком, но надо было подождать, пока заснет Нариман. После ухода Дейзи они перешли в маленькую комнату.

— Ну, каковы последние известия из дому?

— На прошлой неделе я бы ответил как Эдуль: «Чемпион». А теперь не знаю, что сказать.

Излагая историю с гнилой балкой, Джал тревожно переводил глаза с Йезада на Роксану.

— Не мучайся, — сказал Йезад. — Твоей вины тут нет.

— Но я всегда оказываюсь гонцом с плохими вестями, и весь этот бред Эдуля, и все прочее…

— Может, она действительно гнилая, — вздохнула Роксана. — Сколько времени уйдет на замену?

— С годик, — сухо усмехнулся Йезад.

— Нет-нет, гораздо меньше, — горячо возразил Джал.

И стал пересказывать им планы Эдуля — он в ближайшие дни завезет все оборудование, приготовится к установке опор.

— Обещает не позднее двадцать четвертого, потому что хочет использовать рождественские праздники для работы. Говорит, нельзя останавливаться на полпути, уверяет, если понадобится, так и ночами будет работать.

— Веселенькое у вас будет Рождество, — усмехнулся Йезад.

— Тихой ночи наверняка не будет. А ты как, Джехангир? Собираешься вывесить чулок для Санта-Клауса?

— Да уж, — вздохнул Джехангир, — надоело спорить с Мурадом. Он донимает меня, хочет, чтобы я поверил в Санта-Клауса.

— Так он же прав, — сказал Джал. — Тебе ведь девять?

— Да, — настороженно согласился Джехангир.

— Ну вот. Санта-Клаус приходит до десяти лет. У тебя последний шанс.

— Дядя, я уже не ребенок, ясно? Меня не проведешь!

Джал со смехом обнял его. Простился со взрослыми, обещая держать их в курсе. Они заперли дверь за Джалом и вышли на балкон помахать ему.

Роксана прижалась к мужу, с удовольствием вдыхая запах сандалового дыма, пропитавшего его одежду.

— Мне показалось, что Дейзи очень нравится Джалу. Представляешь, как было бы хорошо, если бы…

— Я тебя умоляю! — остановил ее Йезад. — Вашей семье не очень-то везет с браками.

Он сидел за обеденным столом, вертя чайную чашку. Роксана ушла на кухню приготовить ему ужин из того, что осталось в доме. Он взглянул на тестя, на его руки и ноги, беспомощно трепещущие под простыней.

Как зверушки в капкане, пытающиеся вырваться на волю. Какое это проклятие — старческая болезнь. Проклятый паркинсонизм, жестокий, как пытка. Побыстрей бы шли эти новые исследования в Америке, что-то там с фетальными тканями, с эмбрионами… А сколько народу протестует против этого — те, кто наверняка не страдают болезнью Паркинсона или не вынуждены день за днем видеть мучения больного старика. Какая красота — рассуждать о правах неродившихся, о начале жизни, моменте смерти, прочих высокоумных материях. Болтуны. Как мистер Капур… А здесь нельзя позволить себе такую роскошь. Закон должен быть: сначала пройди через огонь, потом философствуй…