Книга 42-я параллель - Джон Дос Пассос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда они входили в дом, она волновалась, боясь скандала. Она приостановилась в передней и привела в порядок прическу и лицо, глядя в маленькое зеркальце своей сумки.
Гертруда Мурхауз сидела в больничном кресле у потрескивающего камина. Элинор бегло оглядела комнату и с удовольствием отметила, как хорошо она убрана. Гертруда Мурхауз при виде ее сильно побледнела.
– Я хотела поговорить с вами, – сказала Элинор. Гертруда Мурхауз протянула руку, не вставая с кресла.
– Простите, что я не встаю, мисс Стоддард, но эти грозные вести буквально сразили меня.
– Цивилизация требует жертв… от нас всех, – сказала Элинор.
– Да, конечно, это ужасно, что творят эти гунны, все эти отрезанные руки бельгийских детей, и вообще, – сказала Гертруда Мурхауз.
– Миссис Мурхауз, – сказала Элинор. – Я хотела бы поговорить с вами о прискорбном недоразумении, которое касается моих отношений с вашим мужем. Неужели вы считаете меня такой женщиной, которая способна приехать сюда и смотреть вам прямо в лицо, если бы хоть крупица правды была во всех этих гнусных сплетнях. Наши отношения чисты, как свежевыпавший снег…
– Пожалуйста, не будем говорить об этом, мисс Стоддард. Я вполне верю вам.
Когда вошел Джи Даблью, они сидели по обе стороны камина и разговаривали об операции Гертруды. Элинор встала.
– Как это замечательно с вашей стороны, Джи Даблью.
Джи Даблью откашлялся и посмотрел на обеих.
– Этим я только отчасти выполняю свой долг, – сказал он.
– А в чем дело? – спросила Гертруда.
– На все время войны я отдал себя в распоряжение правительства, предложив использовать меня, как оно найдет нужным.
– Но не на фронте? – встревоженно спросила Гертруда.
– Я завтра отправляюсь в Вашингтон… Само собой, работать я буду бесплатно.
– Уорд, это благородно с твоей стороны, – сказала Гертруда.
Он медленно подошел к ее креслу, нагнулся и поцеловал ее в лоб.
– Все мы должны внести свою лепту. Дорогая моя, тебе и твоей матери я доверяю самое…
– Ну конечно, Уорд, ну конечно… Все это было нелепое недоразумение. – Гертруда вся вспыхнула. Она поднялась на ноги. – Я была дурацки подозрительна… Но ты не должен идти на фронт, Уорд. Я поговорю с матерью.
Она подошла к нему и положила руки ему на плечи. Элинор стояла, прислонясь к стене и глядя на них. На нем был прекрасно сидевший смокинг. Розоватое вечернее платье Гертруды резко выделялось на черном сукне. При свете хрустальной люстры его светлые волосы казались пепельно-серыми на фоне высоких серовато-желтых стен комнаты. Его лицо оставалось в тени и было очень печально. Элинор подумала, как мало ценят окружающие этого человека, как красива комната, словно декорация на сцене, словно Уистлер, словно Сара Бернар. Волнение застилало ей глаза.
– Я поступлю в Красный Крест, – сказала она. – Я не могу ждать, я хочу скорее во Францию.
ГОРОД ПРИЗЫВАЕТ ПОДДЕРЖИТЕ НАЦИЮ США ОБЪЯВИЛИ ВОЙНУ
За океан
За океан[182]
на годичном собрании пайщиков акционерного общества заводов огнестрельного оружия «Кольт и К°» распределен был дивиденд в 2 500 000 долларов. Основной капитал компании удвоился. Прибыль за год равнялась 259 процентам
Радостное изумление англичан
Янки идут за океан
Они в бой стремятся
предполагают провести закон о недопущении цветных на территории где живут белые.
много миллионов потрачено на оборудование лужаек для гольфа под Чикаго агитаторы-индусы терроризируют всю страну
Консервная компания «Армор» призывает правительство США спасти земной шар от голода Оскорбители флага должны быть наказаны
губительное влияние на Россию рабочих депутатов начинает сказываться в Лондоне ходят слухи о бесчестном мире
МИЛЛИАРДЫ СОЮЗНИКАМ
Идо победного конца
Назад не возвратятся
На борту «L'Espagne»[183]было много священников и монахинь. Океан был бутылочно-зеленый и бурный. На всех иллюминаторах были покрышки и палубные огни затенены и нечего было и думать чиркнуть спичкой на палубе.
Но стюарды храбрились и говорили что боши ни за что не посмеют потопить пароход «Compagnie Generale»[184]полный священников и монахинь и иезуитов и кроме того Comité des Forges[185]обещал не обстреливать бассейна Бриё[186]где расположены его чугунолитейные заводы и кроме того основные пайщики «Compagnie Generale» принц Бурбонский и иезуиты и священники и монахини;
словом все храбрились кроме полковника Ноултона из американского Красного Креста и его жены. У них были водонепроницаемые холодонепроницаемые минопепробиваемые костюмы похожие на костюм эскимосов и они постоянно носили их и сидели на палубе в надутых костюмах так что видны были одни только лица. В карманах у них были индивидуальные пакеты а внутри водонепроницаемого пояса помещался молочный шоколад и печенье и таблетки сухого молока и утром выйдя на палубу ты видел как мистер Ноултон надувает миссис Ноултон.
или миссис Ноултон надувает мистера Ноултона. Добровольцы Рузвельта были очень храбрые в фуражках нового армейского образца с жесткими козырьками и значками за отличную стрельбу на плетеных шнурках цвета хаки и они весь день твердили что Надо принять участие Надо принять участие,
как будто война это спортивное состязание; и буфетчик был храбрый и все стюарды храбрые; все они получили льготы по ранению и были очень рады побыть стюардами на пароходе а не сидеть в окопах
и пирожное подавали превосходное.
Наконец мы вошли в охранную зону и начали колесить зигзагами и все забились в буфет а потом мы вошли в устье Жиронды и французский миноносец кружил вокруг парохода ранним нежно-перламутровым утром и пароходы шли следом за патрульным катером. Солнце красным шаром вставало над ржавой землей виноградарей и Жиронда была забита транспортами и блестевшими на солнце самолетами и боевыми судами.
Гаронна была красная. Стояла осень, по набережным бочки молодого вина и ящики снарядов лежали вдоль серолицых домов и мачты приземистых парусников теснились перед большим красным железным мостом.
