Книга Путь Никколо - Дороти Даннет

— Со здоровяками вечно так, — подтвердил старик. — Видал я таких во время урожая. Сколько наработает, столько и слопает за ужином. Вон они там. Я у тебя заберу меч и твой нож.

Клаас широко улыбнулся.

— А где я их потом найду?

Покрытые щетиной щеки задрожали.

— Если вернешься, они будут под лопатой.

— А мое седло?

Старик толкнул лопату на землю. Теперь, когда он повернулся, то на бедре у него обнаружился охотничий кинжал. Обоюдоострое лезвие выглядело совсем как новое. Он стряхнул грязь с ладоней, вытер их об рубаху и подождал, пока Клаас поднимется на ноги.

— Прежде седла тебе понадобится лошадь. К тому же там подпруга порвалась.

Подпруга, как он уже успел заметить, была перерезана. Но Клаас не стал спорить, расстегнул свой меч и вместе с ножом положил под лопату. Слезящиеся глаза смотрели на него в упор; от старика пахло потом и нестиранным бельем; такой же запах бывает в ломбарде, где хранят заложенную одежду.

— Иди по ручью до деревьев, — велел старик. — Ешь как следует. Ешь как следует, мой мальчик. Ты наверняка голоден.

* * *

Людовик, дофин Франции, обедал al fresco. Среди деревьев, к которым вел ручей, была возведена небольшая охотничья хижина с двумя крохотными комнатами. Небольшое общество расположилось на траве перед домом, в окружении плетеных корзин и фляг с вином Чуть подальше звон упряжи выдавал, где привязаны пасущиеся лошади.

Все они были одеты очень просто, хотя качество тканей и поясов, сапог и шпор сразу выдавали в них людей состоятельных. Удивительно, что они не взяли никого из челядинцев прислуживать за обедом.

Нет. Одному человеку, сидевшему ближе всех к хижине, всячески угождали остальные, поднося яства и всякий раз при этом опускаясь на одно колено.

Человек этот не обернулся при приближении Клааса. Только единственный сотрапезник показал, что заметил его, поднялся и двинулся навстречу. Все эти люди были Клаасу незнакомы, но он не сомневался, что мужчина у хижины — это сам дофин, а прочие — его приближенные. Стало быть, Арманьякский Бастард; и де Монтобан. Возможно, Жан д'Эстюэр, владетель ла Барды; Жан Бурре, секретарь, и еще телохранитель, также знатного происхождения… Вероятнее всего, тот самый человек, что сейчас направлялся к нему, при близком рассмотрении оказавшийся удивительно похожим на путешественника, встреченного в снегах Савойи.

— Месье Раймонд дю Лион? — обратился к нему Клаас. — Рад познакомиться с вами.

— Ляс вами, месье Николас, — отозвался тот. Волосы, видневшиеся из-под шляпы, были темными, как у Гастона, а плечи — крепкие, как у турнирного бойца. Раскованная широкая улыбка показывала три сломанных зуба. — Надеюсь, вы не пострадали от того способа, каким мы отделили вас от остальных? Мы не сумели придумать ничего помягче.

— Этот способ мне вполне привычен, — отозвался Клаас. — Несомненно, ваш брат это подтвердит.

Раймонд дю Лион вновь улыбнулся, но не стал продолжать эту тему. Вместо того он заметил:

— Милорд дофин желает поговорить с вами. Пойдемте. Принц, восседавший на подушке, вытянув перед собой широко расставленные ноги, как нельзя лучше подходил к тому описанию, которое давали сплетники. Из-под приплюснутой шляпы с узкими полями виднелся тонкий висячий нос, полные губы, маленький подбородок. Самый подозрительный человек на свете — так кто-то называл его. Очаровательная Маргарита Шотландская, которая вышла за него в одиннадцать лет, была избалована отцом дофина и в двадцать лет умерла, бунтующая, вызывающе бездетная, на диете из зеленых яблок и уксуса. Уродливая Шарлотта Савойская, которая вышла за него в двенадцать, к двадцати годам была уже дважды беременна, и не имела никакой надежды на то, что отец Людовика когда-нибудь вздумает баловать ее. В последний раз дофин виделся с отцом тринадцать лет назад. С тех пор он успел сбежать в Бургундию, и отец произнес свою знаменитую фразу: «Герцог Бургундский впустил к себе лису, которая сожрет его цыплят».

Он их ел и сейчас, разложив на коленях салфетку. Клаас приблизился и, вспомнив, что нельзя опозорить Феликса, опустился на колени положенные три раза, в то время как дофин отставил еду, вытер рот и руки. Клаас поцеловал его пальцы, от которых разом пахло и лисой, и цыплятами. Его усадили на траву, вручили хлеба и куриную ножку, облитую соусом. Появилась также деревянная кружка, до краев полная бордо.

Дофин заговорил по-французски. Некий недостаток неба, зубов или даже языка приводил к тому, что слова он произносил не слишком разборчиво, но это не мешало ему говорить помногу и быстро.

— У меня тут есть одна проблема, которая требует юного ума, мой славный Николас. Дайте-ка его сюда.

Один из вельмож безмолвно поднялся, открыл свой кошель и протянул дофину бумагу. Нет, пергамент, покрытый какими-то диаграммами. Дофин протянул его Клаасу.

— Разумеется, ты был в Лувене с твоим юным хозяином Феликсом. Я видел вас обоих, когда занятия вел славный тамошний ректор, месье Спиринкт. Он составил для меня этот чертеж, но порой, когда мой бедный разум изнемогает под бременем дел и забот, я не могу вспомнить ключ. Переведи это для меня.

Перед ним оказалась астрологическая проекция, подписанная по-латыни и по-гречески. Все знали, что дофин держит собственных астрологов. Один из них наверняка находился сейчас здесь.

Клаас или Николас?

Николас с серьезным видом уставился на дофина.

— Да, сударь, я разгадал шифр Медичи.

Какое-то движение за спиной. Острый взгляд, напомнивший охотничий нож старика.

— Ну что ж, — отозвался дофин. — Ты сделал ход конем, но ты тащишь меня за собой слишком быстро. Будем двигаться по шагу за раз. Можешь ли ты перевести это для меня?

— Простите, сударь, — Клаас взял пергамент, пробежался по нему глазами и спустя некоторое время заявил: — Вот до этого места я могу прочитать. После этого мне придется делать исправления по ходу дела Переписчик допустил ошибку.

Один из спутников дофина встал у Клааса за плечом.

Людовик обратился к нему:

— Вы слышали, сударь? Мой переписчик допустил ошибку. Покажи ему, Николас.

Это также было предсказуемо. Не переставая говорить, Клаас подвел итог последним вычислениям. Проверил их, затем поднял пергамент, используя куриную кость как указку.

— Вот эти цифры неправильные. Вместо них должно быть что-то вроде…

На середине его перебил стоящий рядом человек:

— Остановись! — вид у него был смущенный. — Сударь, он прав.

Наступило недолгое молчание.

Дофин явно был удивлен.

— Тогда дайте мальчику еще вина. И другую тарелку! Неужто он должен держать обглоданную кость, чтобы напомнить нам о долге гостеприимства? Мой друг Николас, я рад познакомиться с тобой. Мы на одной шахматной доске. Единственный вопрос в том, на одной ли мы стороне?