Книга Самурай - Ирина Оловянная

— Ну, вольному воля — спасенному рай, — заметил Фаэнца, — в конце концов, теперь он будет обворовывать вас. А аборигены, — он усмехнулся, — проснутся еще где-то через час.

За завтраком Фаэнца говорил о видах на урожай и возможных нововведениях — он оказался энтузиастом сельского хозяйства, синьору Кальтаниссетта он бы понравился. Я вежливо его слушал и скучал. Просто мне не нужны деньги. На биржу я вылезаю поразвлекаться. Вот и доразвлекался. Сбылась мечта идиота. Собственный дом, собственный сад, который еще надо возделывать. Продать все это кому-нибудь, кому это интересно? Ох-ох-ох, бедные-бедные здешние жители — сначала Каникатти, потом этот энтузиаст, а потом опять неизвестно кто.

Пока мы завтракали, поместье скинуло с себя сонную одурь. Кто-то уже бродил по двору.

— А как здесь развлекаются по выходным? — спросил я у управляющего.

Он сразу увял, наверное, решил, что я приехал за этим, и пожал плечами:

— Мне как-то некогда…

— Ну, это я уже понял, а все остальные что делают?

— Пришлось купить большой автобус, — сказал Фаэнца недовольным тоном, — корпорация потребовала, чтобы детей доставляли в школу, а на выходных народ катается в Ньюпорт, видеозалы, магазины…

У меня отлегло от сердца, Фаэнца при всем своем бюрократизме все-таки позаботился о самом необходимом, хотя и не добровольно.

Смешно, раньше мне всегда казалось, что молодой парень в растянутой футболке и драных джинсах может оказаться бандитом, но не бюрократом. И разговаривает он нормально, не ссылается на пункты инструкций, но окружающим от этого не легче.

Я кивнул на людей, бродящих по двору:

— Так это они автобус ждут?

— Да, приходится делать три, иногда четыре рейса. Тут довольно много народу.

— А сколько?

— Около пятисот человек, примерно триста взрослых и почти двести детей.

— Понятно, в школу их тоже в два рейса?

— Конечно.

Я полюбовался на небольшую суматоху при отъезде автобуса, подождал, пока он скроется в клубах пыли — дорога тут грунтовая и неровная. И теперь это моя забота.

— Ладно, — сказал я, поднимаясь, — пойду пообщаюсь с народом. Только не говорите им, кто я такой.

— Хочешь соврать, чтобы узнать правду? — насмешливо спросил Виктор.

— Зачем же врать, просто ничего не скажем.

— А если спросят?

— Сделаю таинственный вид и умное лицо. Не беспокойся, все будет нормально. Пошли прогуляемся.

Взрослые если и обратили на нас внимание, но демонстрировать его побаивались (наверное, это наследие Каникатти), а детей одернули и поставили в очередь, ожидающую автобус.

Я искал какого-нибудь одинокого мальчишку нашего возраста или помладше. И скоро его нашел. Он был одинокий, печальный и несчастный. Наверное, его за что-нибудь наказали — не взяли с собой в город.

— Привет! — сказал я, подходя.

— Привет, — буркнул он и только после этого обернулся. — Э-ээ? А вы откуда?

— Да так, прилетели, — небрежно ответил я, кивая в сторону Феррари.

— Ух ты!!! Здорово!

На дороге опять клубилась пыль — автобус возвращался за следующей партией отдыхающих.

— Ты, наверное, сейчас уедешь, — заметил я.

Он помотал головой:

— Меня тут оставили.

— А чего?

— Да так. — Он поморщился.

Все ясно. Я верно догадался.

— Ну, тогда можно немного полетать, — заметил я, — или тебе влетит?

— Ты сам водишь?!

— Ага.

— Мне не влетит. На катере мне кататься не запрещали, — хитро ухмыльнулся он.

— Вот и отлично! Тебя как зовут?

— Пепе.

— Я — Энрик, а это Виктор.

Аттракцион «катание на катере» продолжался час, а потом мы пошли купаться в холодном еще море.

Через два часа я знал все, что меня интересовало.

Жили местные жители все-таки не в бараках и не в перестроенных конюшнях. По палермским меркам тесновато, но по собственным представлениям Пепе — неплохо. В школу детей возили на ближайшую военную базу, это я узнал еще у Фаэнцы, а вот кемпо тут никто не занимается. Плохо. Традиции надо поддерживать, а то опять начнутся проблемы — армия небоеспособна, граждане даже себя защитить не могут и так далее. С этим тоже надо что-то делать.

А прежний управляющий рискнул сделать то, на что не решился Кальяри — не позволил морить голодом своих рабочих. Как он скрывал это от Каникатти, Пепе, естественно, не знал, а осенью при ревизии у него нашли крупную недостачу. Сейчас товарищ Маршано («синьор» — поправил я), квалифицированный агроном, выращивает травку для лошадок синьора Мигеля. Спасибо Кальяри, на это его решимости хватило. Хм, а почему Кальяри мне не написал? Не знал, что это моя плантация? Может быть.

Мы лежали на пляже и грелись на солнышке — промерзли в море.

— А давайте слетаем на конезавод, — предложил я, — покатаемся верхом, и обедом нас там накормят.

— Ты там был прошлым летом? — спросил Виктор.

— Угу. Пепе, твое отсутствие не будет заметно?

— Не-а, они до вечера укатили.

Сильно он обиделся на родителей, раз говорит «они».

Мы оделись и пошли звать Марио на конную прогулку. Марио поморщился:

— А без меня вы никак не можете?

— Можем, просто я думал, ты тоже захочешь, — удивленно ответил я.

Марио помотал головой.

— Тогда дай мне совет, как организовать тут секцию кемпо.

Марио немного подумал:

— М-мм, ну тут в двадцати километрах база. Помнишь Росси?

— Лейтенанта Росси? Конечно.

— Очень может быть, что он не откажется подзаработать, а его начальство не будет против. В конце концов, это политика корпорации.

— Понял, гениально. А за его квалификацию ты ручаешься.

— Энрик… Иначе я не стал бы предлагать.

— Ты полетишь с нами или останешься?

— Куда ж я от тебя денусь, ты же обязательно во что-нибудь влипнешь.

— Постараюсь не влипать!

— Это не от тебя зависит, — резонно заметил Марио, — хотя… Ты и сам, конечно…

Я позвонил Кальяри и вежливо попросил разрешения приехать. В том, что я его получу, я не сомневался.

Правильно не сомневался — в честь нашего прибытия там чуть было не устроили большой праздник.

Я немного покатался на Вулкане, а потом оставил Виктора и Пепе осваивать верховую езду под присмотром Марио и отправился исправлять свои ошибки.