Книга Три дня без чародея - Игорь Мерцалов

— Я есть кароши! Спроси у мальтшик!

— Не трожьте его, — согласился Упрям.

Ласовичи проскакали по поляне, но от деревьев отвернули, окружили уцелевших в бою. Нещур спешился и подбежал к Упряму:

— Жив? Цел?

— Вроде жив… и почти цел.

Волхв, ободряюще хлопнув его по плечу, тут же подался к Светораду:

— Как ты, старче?

Чародей не ответил. Покачнулся, держась за посох, и рухнул на руки Нещуру.

— Помогите мне! — крикнул тот.

Неяда и Карась посадили Светорада в седло, остальные бойцы уложили на спины лошадей погибших ладожан.

— Кто таков? — грозно спросил Лас у орка, отводя взор от загубленных чародеев.

— Меня называют Хэк, — успокоившись, готский нелюдь говорил по-славянски довольно чисто. — Мне надоело прислуживать вашему врагу, который представлялся другом, но погубил моих верных соратников и вознамерился предать меня, а вместе с тем и весь мой народ. Я отрекаюсь от такого служения. На мне есть вина перед славянами, но не спеши судить, храбрый воин. Я — вождь большого народа. Пусть меня судит ваш правитель.

— Он помог нам, — сказал Упрям, у которого перед глазами наконец-то перестала раскачиваться поляна. — Если бы не Хэк, меня бы убили. И Светорада тоже. Разреши ему остаться свободным, Лас. Если только ты, — повернулся он к орку, — не солгал и действительно готов искупить вину, сказав всю правду нашему князю.

— Я только об этом и думаю! — объявил орк, клятвенно прижимая лапу к груди. — Мой народ предан, и я смогу отомстить лучше всего, ответив на все вопросы. У нас общий враг.

— Ты знаешь его имя? — с надеждой спросил Упрям.

Хэк развел лапами:

— Мы все называли его Хозяином, и только. Но я знаю, что он местный чародей.

— Тьфу, пропасть! — ругнулся Упрям, ловя недовольный взгляд Ласа. — Слушай, ну он старый или… не очень?

— Да мне трудно сказать, — робко ответил Полководец, чувствуя, что от его ответа зависит что-то важное; вернее, могло бы зависеть. — Вы же, не ромеи, все бородатые, а люди для нас и так-то на одно лицо. Ну, пожалуй, все-таки не очень старый.

— Ага! — радостно воскликнул Упрям.

Лас, однако, не разделил его чувств:

— Это еще ни о чем не говорит. Вот если ты, Хэк, узнаешь его в лицо…

— Узнаю! — пообещал орк. — Я на его рожу насмотрелся.

Лас, поразмыслив еще, решил:

— Оставляю тебе свободу, иноземец Хэк, но обязываю разоружиться и быть поблизости. Ты предстанешь перед княжеским судом. Залогом милости князя да пребудет твоя честность.

Упрям побрел на край поляны. Там разгоряченный Ветерок передними копытами и мордой, фыркая, отваливал навя, что Буяна придавил. Ученик чародея, не говоря ни слова, помог ему — и обнаружил, что пес еще дышит!

— Нещур! — позвал он. — Буян-то жив! Сможешь залечить его?

— А Светорада кто лечить станет?

— Нещур, это же тот самый пес. Он нам поможет, честно-честно! Пожалуйста, Нещур…

— Грузи на коня, — согласился волхв.

* * *

- «Необязательное будущее»! Прекрасно сказано, а самое удивительное — это абстрактное понятие выражено просто и ясно, без использования заимствованных терминов. Да, велик и могуч русский язык.

- А что, были какие-то сомнения? — повернулся к собеседнику Наум.

Toт лишь руками всплеснул:

- Дорогой мой, в мире, где ты находишься, под сомнение ставится практически все!

- И это меня тревожит, — вздохнул чародей. — Потому что наши миры, несмотря ни на что, очень похожи.

- Позволь не согласиться. Уже различная судьба древних — с нашей позиции — государств говорит о многом. В вашем мире определяющим фактором является магия, в то время как у нас в основе социальной и политической эволюции лежит научно-технический прогресс. Э-э, то есть…

- Я понял, — успокоил Наум. — Но ведь главное — итог, верно? Меня в вашем мире больше привлекает основное вероисповедание — та же суть, что у ромейского единобожия, но, по всей видимости, совершенно иная судьба.

- Конечно! В мире магии эта вера и не могла распространиться…

- Уверен, все еще впереди, — возразил Наум. — Суть одна: прощение грехов и утешение страждущих. Представь себе руины горделивой империи. Что должны чувствовать ее жители, понимая, что своими руками выкопали себе яму и погубили великое наследие? Вина терзает обитателей Старого Рима — единобожие дает прощение. Горечь накатывает при каждом взгляде вокруг, ибо все говорит об утратах — единобожие утешает. А как не озлобиться на весь мир и не превратиться в варваров, которых еще недавно презирали? На то есть заповедь любви… Суть одна, а значит, одним должен быть и итог. К одной и той же вершине можно прийти разными дорогами.

Собеседник чародея улыбнулся:

- Все пути ведут в Рим — так у нас говорят. Сами римляне, конечно.

- Вот это и наводит на размышления. Скажи, друг, мне показалось или сотовые зерцала действительно напоминают кое-что, виденное мною здесь, у вас?

- Напоминают? Да один к одному! Если бы торгаш не уверял, что это индийское изобретение, я бы заподозрил, что кто-то из моих соотечественников уже осчастливил ваш мир своим посещением.

- И что ты можешь сказать об этом сотовом чуде?

- Ну что… очень удобная вещь. Настолько удобная, что многие к ней привыкают и уже не могут расстаться. Молодежь особенно подвержена сотовой заразе — это предмет ее мечтаний, предмет гордости и постоянного любования, предмет зависти и частенько, подозреваю, предел мечтаний.

- Скажи, мой друг, а это техническое чудо меняет образ мыслей?

- Не то слово. Как и всякая новинка…

- Вот об этом я и подумал, — печально вздохнул Наум.

- В нашем мире волшебники стараются создавать только то, что соответствует образу мыслей, а не перекраивает его под новые нужды.

- У нас это назвали бы консерватизмом и реакционерством.

- Боюсь, этих страшных слов я не понял, — сознался Наум. — Но звучат они как ругательства.

- В определенном смысле так оно и есть.

- Разве у вас считается, что ломка мышления — это благо? Впрочем, почему я спрашиваю: в мире, где под сомнение ставится решительно все, иначе и быть не может.

- Ну, это вопрос развития! Человек не должен останавливаться на месте, ему надлежит всегда идти вперед.

- Идти — а не мчаться как оглашенному, не разбирая дороги. А у вас, куда ни посмотри, всюду говорят о повышении скоростей… Впрочем, извини, не мне ругать ваш мир. Всяк сверчок хвалит свой шесток.