Книга Московский лабиринт - Олег Кулагин

После обеда даже по армейскому уставу надо передохнуть.

Артём и Синус, удобно раскинувшись на тёплом берегу, затеяли дискуссию о нуль-генерации. Физик уверял, что сущность нуль-перехода проста и очевидна. Всего-то навсего, трёхвекторная свёртка квазипятимерного пространства-континиума. Естественно, при необходимых начальных условиях. Именно в них вся сложность. Математик вежливо упрекал, что такой подход слишком нестрогий. И вместо точных решений подразумевает эмпирическую подборку дзета-констант. Непростительная вольность для фундаментальной науки.

Синус вдруг обернулся в мою сторону:

– …Далее Таня подтвердит.

– Чего? – переспросила я. Надеюсь, они не собираются оттачивать остроумие на беззащитной девушке?

– Представьте ситуацию. Вы идёте по улице. И незнакомый молодой человек окликает вас, перебирая имена: Маша, Света, Катя… Авось совпадёт. Вам это поправится?

– Очень. Обожаю знакомиться на улице со всякими психами.

– Видишь! – математик радостно повернулся к Артёму. – Женщина – это природа в миниатюре! И природа тоже не прощает небрежного отношения!

Ого. На мне уже опыты ставят. Правда, пока только философские.

Дальше я за учёной беседой не следила. Начала помогать Вовчику, который аккуратно раскладывал на камнях мокрые страницы книги. Она была у него за пазухой во время путешествия и изрядно раскисла. Старый переплёт лопнул. Теперь юноша проверял, все ли листы на месте.

Грэй поднял выцветшую обложку:

– «Чужие острова»… Давно она у тебя?

– Все три года, – отозвался Вовчик.

– Значит, ты её прочёл… И до сих пор не пустил на растопку?

Юноша обиженно засопел:

– Настоящими книгами печки не топят. Она как талисман…

– Для огня всё едино, – усмехнулся доктор. – Особенно когда замерзаешь.

– Настоящая книга тоже помогает выжить.

Вовчик сейчас серьёзен. Как может быть серьёзен подросток в свои шестнадцать. А доктор рассудителен. Как и положено сорокалетнему. Аргументы Грэя просты и логичны:

– Книга – это не автомат. И не бронежилет. Придуманные истории ещё никому не спасли жизнь…

– Может, и спасли… – Вовчик слегка краснеет, пальцы его бережно касаются листков. – Мы с ребятами раз тридцать её перечитывали. Развалины – они ведь как острова из книги. Нас тоже бросили подыхать. А мы выжили… И однажды доберёмся до тех, кто всё это устроил. Если будем верить…

– Вера… – вздыхает Грэй. – Только она не в книжках. Она – здесь, – хлопает себя по груди.

– Я знаю, – кивает Вовчик. – Но когда жизнь – дерьмо, хочется лишнюю капельку надежды. Хотя бы иллюзию… Иногда так трудно… А дозу достать легко. Всегда. В любое время суток.

– Значит, книга заменила наркоту? – скептически щурится Грэй. – Я согласен, читать лучше, чем ширяться.

– Ты не понимаешь… Он бы нас понял, – указывает Вовчик на портрет с другой стороны обложки. – Жаль, что погиб.

– И чем бы он вам помог? Если бы выжил?

– Написал бы книгу. Самую главную свою книгу…

– После которой трусы обрели бы мужество, а слабые нашли силу? Это невозможно, Вовчик…

– Он был бы с нами.

– Может, и так… – иронично склоняет голову доктор. – Может, он и сейчас с нами.

– Как это? – удивился Вовчик.

– Просто стал другим. Думаешь, трудно изменить внешность? Хирурги теперь умеют многое. Раненым восстанавливают лица. Да так, что и шрамов не остаётся.

– Но ведь… мы бы всё равно его узнали. По его новым романам!

– А если он больше не пишет книг? Если он изменился не только снаружи? И устал от слов. Которые обманывают. Но никого не спасают…

Вовчик хмурится. И не смотрит на доктора. Кажется, он всё-таки обиделся. Переворачивает листы и раздосадованно бормочет:

– Кончилось моё везение… Потерял.

– Что?

– Самое главное… Последнюю страницу.

– Но ты ведь помнишь? – улыбается Грэй.

– Конечно.

– Тогда допиши…

Юноша смотрит так, будто ему предложили вставить в таблицу Менделеева несколько собственных элементов. А Грэй достаёт из пластикового пакета сухую бумагу, ручку:

– Попробуй.

– Я не умею, – выдавливает Вовчик.

– И не страшно. Листок остался чистым. Но от этого ничего не изменилось. Потому что главное – уже и так в тебе.

Паренёк хлопает ресницами.

– Извини, – говорит доктор. Прячет назад лист. – Я только хотел, чтобы ты понял. Строчки на бумаге лишь немые знаки. Смысл им придают люди.

Удивительно, что все затихли. Даже Синус и Артём прекратили спор.

Ради чего, Грэй? Ради чего эти красивые фразы? Какую комбинацию ты выстраиваешь?

Слишком трудно будет разбираться… А может, и не стоит? Оставить всё как есть… Пускай Грэй заговаривает остальных. Со мной это не пройдёт…

– Павлик! – вдруг спохватывается Иришка. – Павлик, ты где?

И все остальные тоже замечают, что мальчугана нет. Светят фонарями, я надеваю «ночники», но малыш будто в воздухе растворился. Лишь спустя пару минут откуда-то, будто изнутри камня, доносится тонкий голосок:

– Не найдёте!

Подхожу вплотную и обнаруживаю за выступом скалы узкую щель. Именно оттуда опять слышится:

– Не найдёте! Не найдёте!

Протискиваюсь, и становится ясно, почему малыш не испугался залезть в такую темень. Стащил у Артёма «ночные глаза». Хватаю Павлика за шиворот, но тут вся педагогика вылетает у меня из головы.

Проход-то тянется дальше… И куда он ведёт? Что, если на поверхность?

Доктор за спиной кашляет:

– Очень интересно.

А у меня зарождается смутная надежда. Если бы Грэй сюда не протиснулся… Уйти вместе с остальными, а его бросить здесь. И больше не терзаться сомнениями…

Чёрта с два!

Доктор лёг на землю и, извиваясь как змей, преодолел узкое место. Встал и хозяйски огляделся:

– Можно попробовать. Вдруг куда-нибудь выведет. Ты как считаешь, Таня?

Что ж, ты сам решил…

Глава 11

Я вернулась и натянула слегка влажные штаны и куртку. Бронежилет надевать не стала. Плавать в нём хорошо, а лазить по скальным трещинам – не очень.

Артём торопливо застёгивал камуфляж. Я напомнила:

– Мы идём с Грэем. Вдвоём.

– Втроём, – упрямо повторил физик. – Забыла, как я верёвку закреплял? Без аналитического ума вам не обойтись.