Книга Инфернальная музыка - Алан Дин Фостер

Естественно, в такой ситуации Джон-Том мог сделать только одно.

Картинным жестом он запахнул широкий плащ, преклонил колено, прижал руку к груди и поклонился.

«Пусть это и не „MTV“, – подумал он, – но все равно неплохо».

– А как насчет вот этого, чувак?

Пока солдаты помогали взойти на борт последней принцессе, выдр указал на исполинский усилитель с колонками. Чудесным образом материализованный тимпан уже давно исчез. Был прилив, морские волны норовили лизнуть потустороннюю электронику.

– Аппаратуру прислал Кацповарекс. Пусть он и решает, как с нею быть. У меня бы нашлась чаропесенка, да, боюсь, еще отошлю куда-нибудь не туда. Остров безлюдный, так что не понимаю, почему мы должны до хрипоты спорить о судьбе чужеземной аудиотехники.

– Так-то оно так, да тока помяни мое слово, однажды она когой-то оченно удивит. – Выдр подошел к ближайшему монолиту, провел пальцами по блестящей черной поверхности. И уловил едва заметную вибрацию. – Кой-кому придется сочинить легенду-другую, чтоб объяснить присутствие этой хреновины.

– Но это уже не наша проблема.

Джон-Тому не терпелось покинуть остров.

Эпилог

Наконец гористый клочок суши остался позади. В сопровождении тысяч китов и дельфинов суденышко благополучно доставило принцесс на родину Алеукауны, в Харакун, расположенный на богатом, процветающем восточном берегу океана Фарраглин. Далее оставалось лишь в индивидуальном порядке препроводить спасенных дам в их королевства. В Тууре и Боробоссе, в Тренку и Паресси-Глиссаре друзей встречали и чествовали как героев, к немалому смущению Джон-Тома.

Мадж, всегда готовый помочь комплексующему спутнику, брался праздновать за них обоих, что и делал на пределе своих необыкновенных способностей.

В Тренку они оставили рыдающую Пивверу, и Маджу расставание с ней далось труднее, чем Джон-Тому прощание с Ансибеттой Боробосской, уже не сводившей глаз с разительно преобразившегося Хинкеля. А тот проведя несколько недель под ее неослабным надзором, решил, что двадцать лет учения музыке – пустяковая цена за бессрочное продолжение таких отношений.

Волк-Газерс, Шплиц-Циммерман и Ядерный Хилл благополучно устроились при Паресси-Глиссарском дворе, под личным покровительством Сешенше.

Как и сулил им Джон-Том, в тамошнее высшее общество входили представители многих племен, в том числе и человеческого.

Наконец человек и выдр, чередуя суда с повозками, пешую ходьбу с ездой на вьючных животных, воротились в родные пределы, в Колоколесье, где их ждала встреча с не желающими ничего понимать Талеей и Виджи. Не выбирая выражений, жены потребовали отчитаться во всех подробностях, где шлялись их спутники жизни столько времени.

– Я же написал записку, – робко напомнил Джон-Том.

– Да, и я.

Мадж, ни на минуту не забывая о том, что Виджи в ярости бывает куда опаснее самой непредсказуемой чаропесни, держался в тени друга.

Джон-Том знал, что на самом деле требуется его жене, и вместо сумбурных объяснений заключил ее в объятия.

– Мы просто решили погоняться за мелодией, – шепнул он.

Гневная отповедь осталась не у дел – трудно пилить мужа во время жаркого поцелуя, и Талея решила повременить с выволочкой.

Виджи обошла обнимающихся людей.

– А ты, стервец, что скажешь в свое оправдание?

– Да ладно тебе, крошка, ты ж знаешь, как это бывает. Куда Джон-Том чапает, туда и мне как бы полагается. – Женины колебания прибавили Маджу храбрости, он обнял ее за плечи, отвел в сторонку и прошептал:

– Ой, крошка, до чего ж это страшно было, до чего страшно! Такие переделки, такой риск – тебе и не вообразить. Но я их все одолел, вот так. Во имя музыки и искусства. Эх, знала б ты, какие опасности мы пережили!

– Пережили, говоришь? Ах ты, икра рыбья! – Виджи саданула его в живот, снова занесла кулак, но не ударила, а улыбнулась. – Но пускай меня освежуют на воротник к праздничному платью, если ты не сократился в талии на целую ладонь! И какие же опасности надо за это благодарить?

– Да ладно те, крошка, я все объясню.

Он приблизился, снова обнял ее и ласково терся щеками о ее щеки, пока она не начала отвечать.

Естественно, она его простила. И это доказывало лишь одно: в той комнате не один Джон-Том умел творить чудеса.