Книга Знак розы - Лейла Мичем

Мать опустилась на стул, так и не пригубив чаю, и продолжила:

— Давным-давно, когда мы впервые повезли тебя в Хоубаткер, чтобы показать твоей двоюродной бабке, она пообещала твоему отцу, что после ее смерти поместье будет продано и он получит вырученные деньги. Так сказано в ее завещании, заявила она. Ты тогда была совсем еще маленькой. Она сказала твоему отцу, чтобы он отвез тебя домой и забыл о Сомерсете, - дескать, на землю наложено проклятие...

— Проклятие? — Рэйчел похолодела.

— Проклятие, Рэйчел. Мэри так и не объяснила твоему отцу, что имеет в виду, но сказала, что он должен радоваться тому, что он сам и его дети не связаны с плантацией. Клянусь могилой своего отца, это были ее слова.

Рэйчел испытывала непреодолимое желание зажать уши ладонями. Ей было невыносимо слушать слова матери о том, что тетя Мэри умрет или что на Сомерсет наложено проклятие.

— Я рассказываю тебе это, — продолжала Элис, — потому что с тех пор рассчитываю, что она сдержит слово, данное твоему отцу. Это стало для нас радугой в небе.

Рэйчел пробормотала:

— Но... я не понимаю. Какая разница между тем, чтобы наследовать деньги от продажи земли или... жить на доходы от нее?

Элис растерялась. Она явно не ожидала такого вопроса. Потянувшись за стаканом, она шумно отпила несколько глотков чая со льдом.

— Чтобы объяснить тебе разницу, мне придется вытащить еще несколько скелетов из семейного шкафа, — сказала она. — Когда умер отец тетки Мэри, он завещал все своей дочери, а своему сыну Майлзу, твоему деду, не оставил ни клочка земли. Вот почему тот отправился жить во Францию. В результате несправедливости, совершенной твоим прадедом, Майлз и, следовательно, его потомки оказались отлученыот всего того, что так дорого тетке Мэри. Вполне возможно, что твой отец никогда бы не убежал из дому, если бы твой дед получил свою долю Сомерсета. У него была бы причина остаться, потому что он имел бы правона землю. Теперь ты понимаешь, почему нам наплевать с высокой башни на Сомерсет и твое драгоценное наследство Толиверов?

— Да, мама, — покорно ответила девочка.

— Поэтому, Рэйчел, разница заключается в том, что твой отец отнесется к доходам от продажи собственности тетки Мэри как к компенсации. А доходы от эксплуатации того, от чего он в свое время сбежал, он будет считать милостыней. Понимаешь?

Рэйчел тупо кивнула. Она уже догадалась, к чему клонит Элис.

— Чего ты от меня хочешь, мама?

Элис выпрямилась и посмотрела дочери прямо в глаза.

— Я хочу, чтобы ты не мешала отцу унаследовать поместье тетки Мэри. Я хочу, чтобы ты отказалась от... неуместной идеи стать фермером. В любом случае, это у тебя всего лишь временное увлечение, милая. Но пока ты тешишь тетку иллюзией, что ты - очередная Мэри Толивер.

— Я и есть вторая Мэри Толивер...

Мать хлопнула ладонью по столу, прерывая ее.

— Ты - неона! Выбрось эту идею из головы, слышишь? Ты можешь быть похожа на нее, можешь вести себя, как она, можешь хотеть быть ею, но ты - это ты. Тебя породили я и моя семья, а также твой отец и всемогущие Толиверы. Ты хотя бы представляешь, что я чувствую, когда ты и твой отец гордитесь, что в тебе нет ни капли моей крови?

— Мама, мы никогда не хотели унизить тебя...

— А я все равно чувствую себя униженной, Рэйчел. И как бы ты вела себя на моем месте? А потом, словно для того, чтобы вновь насыпать соль на рану, ты намерена отобрать у отца то, что причитается ему по праву. А ведь он как проклятый работал все эти годы своей единственной здоровой рукой, и его последний шанс уйти от Зака Митчелла и насладиться покоем в старости состоит в том, чтобы унаследовать деньги от продажи собственности твоей тетки.

Упоминание о единственной здоровой руке отца неизбежно должно было вызвать у Рэйчел сочувствие - и вызвало, естественно. Вторую руку отец повредил во время аварии на буровой еще до ее рождения.

— Я могу продать часть земли, — сказала она, — и отдать деньги папе.

— Он не возьмет их. Разве я не объяснила тебе почему? Сомерсет должен достаться ему целиком и полностью, как и обещала тетка Мэри.

Рэйчел прижала пальцы к раскалывающимся от боли вискам.

— Как и когда... я должна уйти и не мешать ему?

Элис придвинулась к ней.

— Тебе надо отойти в сторону сейчас - прежде чем она перепишет завещание. И ты сделаешь это, разрушив надежды тетки Мэри. Скажи ей, что ты утратила интерес к земледелию и больше не желаешь получить диплом агронома.

— Ты хочешь сказать... — Но слова матери не допускали двойного толкования. — Отказаться от летних поездок в Хоубаткер? Порвать с тетей Мэри и дядей Олли? Больше никогда не видеть Сасси, и мистера Перси, и Амоса... и Матта? Но они - моя семья!

Еще один сильный удар ладонью по столу.

— Мы- твоя семья, Рэйчел, - твой папа, Джимми и я. Твой дом здесь, а не в Хоубаткере. Мы- люди, о которых ты должна думать в первую очередь.

Рэйчел опустила голову. Ей нечем было дышать. Она вонзила ногти в штанины джинсов.

— Я знаю, это большая жертва, — сказала мать, убирая ее волосы с лица, как делала всегда, собираясь отругать. — Но ты никогда не пожалеешь о ней, особенно когда увидишь, как твой отец хоть раз в жизни наслаждается маленькими радостями. Ты никогда не пожалеешь о том, что поступила правильно.

Девочка подняла голову.

— А мой садик? Я должна буду отказаться и от него?

Элис метнула на дочь умоляющий взгляд.

— Так будет лучше, милая. Это единственный способ убедить твоего отца в том, что ты отказалась от мысли стать фермером. Иначе он не поверит. Он будет настаивать на том, чтобы и дальше возить тебя в Хоубаткер.

Сердце у Рэйчел оборвалось. Отказаться от своего сада? Убрать проволочный забор и позволить кроликам погубить его? Позволить сорнякам и бермудской траве пробиться сквозь грунт, который она удобрила, сделав плодородным, уничтожить ровные аккуратные ряды, лишив ее места, куда она так спешила после школы? Но самое ужасное заключалось в том, что ей предстояло солгать тете Мэри, заставив ее поверить, будто Рэйчел больше не интересны ни она сама, ни дядя Олли... что ей наплевать на Сомерсет, Хоубаткер и наследство Толиверов.

Мать сочувственно погладила ее по руке. Рэйчел тупо следила за ее движениями и вдруг заметила, как огрубели от работы ладони Элис. Она впервые осознала, что именно эти руки следят за тем, чтобы семья была сыта и здорова, чтобы их одежда была опрятной, чтобы в доме было безукоризненно чисто, - и всем прочим, что они делают для того, чтобы их бедность не бросалась в глаза. Этим рукам редко приходилось держать обновку. Все, сэкономленное сверх их жалкого семейного бюджета, доставалось мужу и детям.

— Я ничего не прошу для себя, милая, — сказала Элис. — Я прошу ради твоего отца.