Книга Дальний берег Нила - Дмитрий Вересов

Ah, j’ai oublié de te poser une question, si tu savais jouer aux échecs. J’aurais bien voulu que tu apprennes ce jeu a notre fils. Je vous imagine as-sis sur la véranda en train de déplacer ces petites pieces magiques et il fait si silencieux chez nous, si calme, parce que je ne viendrai jamais vous deranger. Pourvu que tu rentres le plus vite possible… ou moi, je…»[36]

Нил стоял у парадной в оцепенении, потом поднял голову и посмотрел наверх, но увидел только тонкие руки, белеющие над перилами балкона.

– Lise!!! Lise!!! Non! Tu prendras froid! Je cours…[37]– почему-то по-французски прокричал Нил и рванулся в парадную.

Монументальный лифт не работал, и он бегом взлетел на шестой этаж. Палец вжался в кнопку звонка.

– Кто там? – послышался, наконец, сонный старушечий голос.

– Бандероль. Ценная.

Дверь в бывшую квартиру Яблонских, соединенную с его каморкой тем самым балконом, на котором стояла Лиз, чуть приоткрылась. Этого было достаточно.

Нил отпихнул мелкую старушонку и рванулся по знакомому коридору.

– Караул! – заголосила старушонка. – Бандиты!

Из туалета вынырнул какой-то лысый субъект, но, увидев несущегося прямо на него Нила, занырнул обратно.

На кухне тетка уронила чайник.

Нил со всей силы надавил на шпингалет и распахнул балконную дверь.

На балконе Лиз не было.

В комнате – тоже. Только вещи разбросаны, будто после лихорадочного обыска.

В ванной тоже никого.

Через открытую балконную дверь Нил услышал крики и женский визг.

Он перевесился через грязные перила и посмотрел на улицу…

Летя по лестнице вниз, он расталкивал народ, высунувшийся из своих каморок на доносившиеся с улицы вопли.

Он поднял ее почти невесомое тело и, не понимая, что делает, понес по улице. Люди шарахались в разные стороны, машины тормозили рядом, но Нил не видел и не слышал ничего…

– Руки! – гавкнул мент, и наручники больно стянули запястья.

В крытом кузове было темно, разило перегаром и блевотиной. Холод лютым ознобом заколотил всего Нила. Он опустился на пол и закрыл глаза.

«Я не смогу научить его играть в шахматы, потому что его нет, а теперь не будет никогда…»

Нил завыл зверем, но никто не слышал его крика.

– Корбо, на выход! С вещичками!

– Не журись, паря! – осклабился беззубым ртом вертлявый субъект с проваленным сифилитическим носом. – В «Крестах» лафа тебе будет, ребята там фартовые, француженок любят.

– Ты, Дуст, не того на измену сажаешь. – Неопрятный грузный бродяга высморкался в пальцы, обтер руку об штаны. – Не видишь, фраерок с вольтами, ему твои подначки до фени… На-ка конфетку, милай.

Он достал из кармана добротного кожана, принадлежавшего прежде Нилу, барбариску в мятой, облепленной табачными крошками обертке.

– O, merci beaucoup, Monsieur, je suis tres reconnaissant[38]…

Нил жадно схватил леденец, развернул, закинул в рот.

Бродяга со значением посмотрел на Дуста: мол, а я что говорил.

Железная дверь в «отстойник» при отделении милиции со скрежетом отворилась.

– Ну… – поигрывая дубинкой, процедил сержант.

Нил послушно шагнул к дверям.

– Руки, – флегматично напомнил сержант.

Заложив руки за спину, Нил, конвоируемый сержантом, прошел длинным серым коридором и оказался в глухом дворе, обнесенном по периметру высокой кирпичной оградой.

Впритык ко входу стоял зеленый фургон автозака.

– Мордой в стену! – приказал Нилу сержант и стукнул дубинкой в стену фургона. – Эй, на бригантине, принимай добро!

Что-то скрипнуло, об асфальт стукнули подошвы сапог, зашуршали бумажки.

– Этот, что ли? – спросил молодой голос.

– Этот. – Сержант ткнул Нила в спину. – Полезай.

С крутой подножки Нил ступил в спертый полумрак, пропитанный вонью немытых, спрессованных тел.

– Вам прямо, – насмешливо произнес сзади тот же молодой голос. – Отдельное купе.

Нил с трудом, склонив голову и пригнув колени, втиснулся в железный ящик. Хлопнула дверца, и мир погрузился в полную черноту…

– Басов!

– Фуя! Кто Богданов?

– Я Богданов.

– А ты? Фамилия?

– Богданов-Березовский.

– Ну так ептуть?.. Богданов-Березовский!

– Я!

– То-то… Брюханов!

– Я!..

Окрики переклички, команды, перемежаемые матюгами, скрежет ворот, замков, засовов, заливистый лай конвойных псов – все эти звуки мучительно били по мозгам, отдаваясь в железных стенках. Нил застонал и, насколько хватало сил и пространства, стиснул уши ладонями.

– Ну все вроде! Закрывай!

«Как это все? А я?» – подумал Нил, но голоса не подал. Забыли и забыли. Захотят – вспомнят, а туда, куда сгрузили прочих пассажиров, ему не очень-то и надо…

Автозак взревел мотором и вскоре, как по звукам понял Нил, опять катил по городским улицам.

Вот остановился, судя по всему, на светофоре.

Лязгнула и открылась дверка. Даже тот жалкий свет, что проникал сквозь матовое, зарешеченное изнутри стекло, заставил Нила зажмуриться.