Книга Две могилы - Линкольн Чайлд

Солдат закрыл дверь и встал возле нее с оружием наготове. Фишер подождал, пока Эгона прикуют к стене таким же образом, как Пендергаста. Затем снова повернулся к агенту.

— Полагаю, вы тоже в какой-то степени одержимы жаждой научных знаний, — заявил он. — И в этом смысле мало отличаетесь от нас. Не хотите поделиться своими наблюдениями? Или задать какие-то вопросы? Потому что, как только мы начнем, у нас уже не будет возможности поговорить.

— Где Тристрам? — спросил Пендергаст. — Он жив?

— Тристрам? Значит, der Schw? chling получил от вас имя? Как мило, по-домашнему. Если вы имели в виду Сорок седьмого, то он, разумеется, жив. Ведь он носит в себе запасные органы для Альбана. По этой причине — и только по этой — он для нас очень важен. Не беспокойтесь, он благополучно вернулся в свой загон. Мгновения свободы сделали его непослушным, но теперь он заново приручен и ведет себя хорошо.

Фишер немного помолчал.

— Мы выкрали его и вернули обратно по трем причинам. Во-первых, нам необходим донор для Альбана. Во-вторых, мы были уверены, что вы отправитесь за ним, как мотылек летит на огонь. И в-третьих, самое важное: успешное похищение Сорок седьмого из вашего дома, из-под вашей опеки стало эффектной точкой в завершающем этапе нашего эксперимента. Замечательная экономия сил и средств. Как это сказать по-английски: сбить трех птиц одним камнем?

— Завершающий этап эксперимента? — бесцветным голосом повторил Пендергаст. — Я уже слышал от вас эти слова. Вероятно, речь идет о том, что вы называете бета-тестом?

В первое мгновение Фишер выглядел удивленным. Но вдруг улыбнулся:

— Превосходно. Да, я говорил о бета-тесте.

— В чем именно он заключается?

— Вы, конечно же, сами догадываетесь. Более полувека мы шли по стопам докторов Менгеле и Фауста, продолжая их великий эксперимент с близнецами.

— Тот, что начинался с бесчеловечных опытов над заключенными концлагеря, — уточнил Пендергаст.

— Да, он начинался еще во время той злополучной войны, но мы продолжили его здесь, в Бразилии. И успешно завершили, в некотором смысле благодаря вам.

— И каково же научное обоснование вашего эксперимента? — холодно поинтересовался Пендергаст.

Фишер почесал подбородок:

— Теоретически все очень просто, но чрезвычайно трудно осуществимо на практике. Суть в следующем: после первого митоза[97]зародыша две дочерние клетки разделяются и продолжают развиваться обособленно, в конечном итоге приводя к появлению абсолютно идентичных близнецов. Но когда эмбрионы достигают стадии морулы[98], начинается по-настоящему тонкая работа — процесс обмена генетическим материалом между эмбрио нами. Один зародыш получает весь полезный материал от другого, а тому достается все ненужное.

— Но если они идентичны, откуда могли взяться различия между эмбрионами? — спросил Пендергаст.

Улыбка озарила лицо Фишера.

— Ах, мистер Пендергаст, вы точно сформулировали главную проблему, с которой наши ученые боролись много лет. Человеческий геном содержит три миллиона пар оснований. Даже у идентичных близнецов встречаются дефекты: неточные копии, нарушения последовательности ДНК и тому подобное. Мы увеличиваем вероятность возникновения мутаций, предварительно слегка облучив неоплодотворенную яйцеклетку и сперматозоиды. Не настолько, чтобы из них родились уроды, но достаточно, чтобы получить отличия, которыми можно обменяться на генном уровне. Таким образом, вместо грубого и произвольного смешения генов, как это происходит в природе, мы сможем создать человека, соответствующего строгим техническим требованиям.

— А что будет с «плохим» эмбрионом?

— Ничего страшного. Из этого эмбриона тоже вырастет ребенок. Ваш… э-э… Тристрам — прекрасное тому подтверждение. — Фишер рассмеялся. — Его обучат простым навыкам и сделают полезным членом общества, выполняющим тяжелую и неквалифицированную работу в лагере или на ферме. Arbeit macht frei[99]. И конечно же, этот плохой близнец — der Schwächling — превосходное хранилище запасных органов и крови, если хороший получит повреждения, требующие пересадки. Разумеется, этот изотрансплантат[100]не может быть отторгнут организмом. — Он остановился и прикурил сигарету. — Кропотливые исследования, разработка и совершенствование технологии — можете представить, сколько на это ушло времени. Потребовались десятилетия упорной работы, сотни промежуточных образцов, каждый из которых имел лучшие показатели, чем предыдущий.

— Промежуточные образцы, — отозвался Пендергаст. — Другими словами, те близнецы, которые еще не отвечали вашим строгим требованиям. И потому подлежали уничтожению.

— Ничего подобного. Они живут в нашем городе, живут полноценной и полезной для общества жизнью.

— А их двойники живут в подземном концлагере.

Фишер удивленно поднял брови:

— Ого, да вы не теряли времени понапрасну вчера вечером.

— А что с Альбаном? Полагаю, он и есть тот конечный результат, венчающий ваши труды?

Фишер ответил с нескрываемой гордостью:

— Да, это он.

— И это значит, что он сам и есть бета-тест, — ответил Пендергаст на собственный вопрос.

— Да. Доктор Фауст, как истинный ученый, добровольно предоставил для опытов собственную семью. Линия Фауста — Эстерхази оказалась очень продуктивной. Но должен признаться, что линия Пендергаста ее даже превосходит. Ваша связь с Хелен, хоть и была случайной, дала отличный результат. Превосходящий самые смелые наши ожидания. — Фишер покачал головой. — Мы позволили ее родителям переехать в Америку, жить там, как живут обычные люди, и воспитывать своих детей. Это был эксперимент, призванный выяснить, как поведут себя наши образцы в непривычной обстановке. Он закончился провалом. Хелен повзрослела и решила обмануть нас. Она была генетически подготовлена к тому, чтобы родить близнецов — это не так трудно сделать. Когда она забеременела, то была вынуждена возвратиться к нам: без некоторых необходимых ей процедур дети умерли бы еще до рождения. Но она приехала в Бразилию на восьмой неделе беременности — слишком поздно для обработки эмбрионов на стадии бластулы[101], которую мы практиковали здесь в Нова-Годой. Нам пришлось использовать новый метод, очень тонкий и еще не опробованный, для обмена генетическим материалом на более поздней стадии развития. И представьте себе, герр Пендергаст, какая ирония судьбы: это самое опоздание привело нас к выдающемуся успеху. Мы были уверены, что работать с генами нужно в течение первых нескольких недель. Но оказалось, что именно запоздалая обработка близнецов Хелен обеспечила нам колоссальный прорыв. — Фишер сделал паузу и продолжил: — Она не могла смириться с тем, что мы не позволим ей забрать сыновей в Америку. Но нам, конечно же, необходимо было постоянно наблюдать за ними. Альбан с младенческих лет подавал большие надежды.