Книга Молитва по ассасину - Роберт Ферриньо

Бывший фидаин протянул ей новую пачку купюр.

— Как вам показалось, Камерон нормально питается? — поинтересовалась Фэнси, спрятав ее.

— А у тебя не осталось каких-нибудь старых вещей? — задала вопрос Сара. — Не обязательно принадлежавших твоему отцу. Может быть, твоя мать вела дневник или отмечала на календаре дни до его возвращения. Может быть, остались его записные книжки, чемоданы…

Фэнси покачала головой.

— Врач все из дома вынес. Ничего не осталось.

— Совсем ничего?

— Даже от дома-то следа не осталось. — Выражение ее лица стало жестким. — Почему вы задаете все эти вопросы о моем отце? Только не говорите о каком-то исследовании. Я вам сразу не поверила.

— Мы думаем, что твоего отца убили, — произнес Ракким. — После того что ты рассказала об аварии, я думаю, что твою мать убили тоже.

— Ты — из полиции? Мне не слишком везло с полицейскими.

— Когда мой отец уезжал, — сказала Сара, — он обязательно привозил мне что-нибудь. Я очень дорожила такими сувенирами…

— Тебе повезло. — Язычки пламени качнулись, и тени быстрее заплясали по стенам. — Мне он ничего не привозил.

— Даже открытки?

— К чему все эти вопросы, мисс История? Собралась воскрешать мертвых? Да не все ли равно, как они умерли. Их уже нет, и ни ты, ни кто-нибудь другой ничего не сможете изменить.

— Врач, который приходил к твоему отцу и вывозил вещи из дома… Ты видела его после этого? — спросил Ракким.

— Послушай меня, — начала Фэнси. — Мне совершенно плевать… — Она замолчала, увидев его поднятую руку.

— Здесь кто-то есть. — Бывший фидаин задул свечи.

46

Перед ночным намазом

Валет — шестерка. Восьмерка — пятерка. Десятка — дама. Увидев в руках крупье шестерку, Старейший и мудрейший не притронулся к трем фишкам, по тысяче долларов каждая.

Техасский соевый магнат, сидевший первым, рассматривал свои карты так, словно пытался понять смысл египетских иероглифов. Его жена — крупная блондинка — погремела кубиками льда в стакане, обдумывая ход. После мучительных размышлений бизнесмен взял карту к тринадцати, получил фигуру и прогорел. Глупая блондинка с пятнадцатью на руках — пятнадцатью! — видя у крупье шестерку, попросила еще карту, получила девятку и последовала за мужем.

Крупье, а звали ее Анна, открыла карту. Десятка. Шестнадцать. Ей пришлось взять еще одну и открыть пятерку. Очко. Сочувственно взглянув на Старейшего, она смахнула со стола ставки.

— Вот незадача, папаша! — Блондинка возбужденно похлопала его по руке. — В следующий раз мы ее достанем.

Старейший холодно воззрился на нее. К нему посмела прикоснуться жительница Техаса, да еще и назвала «папашей». У нее на груди висело распятие, усыпанное бриллиантами. Она совсем не умела играть в очко — забрала себе карты, заведомо проигрышные для крупье. С какой стороны ни взгляни, сплошное кощунство. Для полного набора оскорблений ей не хватало лишь месячных.

Валет — девятка. Валет — восьмерка. Десятка — десятка. Крупье открыла четверку. Старейший разделил десятки, получил к первой даму, ко второй — короля, идеально. На руках два по двадцать, девятнадцать и восемнадцать.

Блондинка получила к пятерке и восьмерке валета и проиграла.

Соевый магнат попросил карту к шестерке-семерке, получил двойку к пятнадцати и решил взять еще карту. Крупье попросила его повторить.

— Карту, черт возьми! — завопил католик.

Анна бросила ему даму. Конец. Перевернула свою карту. Король. Всего четырнадцать. Следующая — семерка. Снова очко. Фишки снова исчезли со стола. Очередная сочувственная улыбка в сторону Старейшего.

— Дорогая, нам пора, — произнес соевый магнат. — Крупье нас обманывает.

Анна проводила супружескую пару взглядом.

— Готова поспорить, вам жаль, что они ушли.

Старейший рассмеялся и положил по тысячедолларовой фишке на все шесть мест за столом, таким образом закрыв стол для всех желающих присоединиться. Обычно ему нравилось играть в компании, нравилось видеть людей, бродивших по казино. Такие разные лица. Разные жизни. Католики и умеренные мусульмане из Лос-Анджелеса, Чикаго и Сиэтла, истинные христиане из Чаттануги, Атланты и Нью-Орлеана. Бизнесмены из Токио, Пекина, Парижа, Лондона и Бразилии. Дикая смесь наречий и желаний. Старейший бегло говорил на большинстве языков. Понимал большую часть желаний. Сегодня тем не менее он предпочитал играть в одиночестве.

Анна раздала карты на шестерых, положила перед собой десятку.

Старейший взял по карте к выпавшим ему. Семерка — пятерка, пятерка — восьмерка, шестерка — пятерка, девятка — тройка. Оставил девятку — валета и десятку — восьмерку.

Анна перевернула семерку. Она выиграла в двух партиях и рассчиталась за остальные четыре. Ее пальцы, тонкие, с безукоризненными маникюром, так и порхали над зеленым сукном. Красивые руки.

— Уверены, что не хотите вернуть эту техасскую пару? — вполголоса спросила крупье.

— Я предпочитаю играть только с вами.

Официантка принесла ему традиционный стакан чистого ячменного виски с одним кубиком льда.

Старейший бросил двадцатипятидолларовую фишку ей на поднос, приветственно поднял стакан в сторону Анны и пригубил. Насладился ощущением. Он ограничивал себя одной порцией виски в день из уважения к новым почкам и печени. Трансплантаты отбирали у организма все больше сил, и еженедельные переливания крови с каждым годом теряли эффективность, из раза в раз укорачивая время приличного самочувствия. Старейший задержал на языке несколько капель виски. Несмотря на все достижения мировой науки, верхний предел существования человека никуда не делся. Сам Аллах, милостивый и милосердный, создал своих детей смертными. Иначе как бы они попадали в рай?

Анна еще раз сдала карты.

Старейший сделал выбор почти инстинктивно. Медленно провел руками по сукну там, где хотел получить карту, положил фишку на те, что хотел оставить без изменения. За долгие годы он отлично изучил выигрышные с математической точки зрения игры. Он, конечно, не мог с необходимой точностью подсчитывать карты — крупье обычно пользовались десятью колодами — но считал равно спорным и утверждение, будто при игре в очко все решает случай, и обратное, о стопроцентной применимости здесь математических законов. Впрочем, истина в данном вопросе его тоже не сильно интересовала. Священный Коран запрещал азартные игры как таковые. Однако собственное участие в игре он грехом отнюдь не считал. Равно как и ежедневную порцию виски или хрустящую свиную отбивную с чесноком, изредка заказанную под настроение. Аллаху достанет мудрости простить редкие промахи. Он улыбнулся, прикинув возможный ответ его первого наставника относительно подобной софистской аргументации.