Книга Паутина - Сара Даймонд

— Люди к вам переменились?

— Радикально — как только услышали про письма с угрозами. Да знай я, как они отреагируют, держала бы все страхи при себе. Но я и подумать не могла, что они поверят в такую чушь. Помню, как изменилась моя соседка, Лиз Грей, — теперь-то она ваша соседка. Сперва она была очень расположена ко мне, мы часто пили вместе чай, болтали о жизни. Я думала, мы подружимся, и вдруг все как отрезало… Когда она узнала о тех письмах. То же самое произошло со всеми жителями Эбботс-Ньютона. А казались такими приветливыми и добрыми…

Джералдина умолкла. Взгляд ее был устремлен в окно — и вдруг резкий негромкий вскрик заставил меня вздрогнуть.

— Господи! — прошептала она. — Вот говорят же — помяни черта… Я знаю эту женщину. Точнее, знаю, кто она.

Проследив за ее взглядом, я несколько секунд видела только безликую толпу, а затем мои глаза сфокусировались на одном человеке. Это была Хелен. И шла она в сторону кафе. Сейчас поравняется с нами…

— Не могу сказать, чтобы сильно скучала по этой даме, — снова заговорила Джералдина. — Я с ней лично не знакома, но во время того кошмара она вела себя со мной хуже, чем кто-либо из жителей деревни. Она и до того выглядела непомерно чопорной, а уж потом… вообще не удостаивала меня взглядом. Если мы встречались на улице, проходила мимо, задрав нос, словно мимо фонарного столба.

Хелен тем временем приближалась. Я очень надеялась, что она нас не заметит, но на подходе к кафе, словно ощутив на себе наши взгляды, она резко повернула голову. И увидела нас через стекло. Джералдину она узнала долей секунды позже, чем меня.

Ее улыбка предназначалась только мне — бесстрастная улыбка, подтверждающая лишь то, что меня заметили. Джералдину она проигнорировала как пустое место. Когда Хелен скрылась из виду, Джералдина повернулась ко мне:

— Видели? О том и речь. И с подобным отношением мне приходилось сталкиваться постоянно. К счастью, теперь все в прошлом. Я тоскую по малышу Макси, но весь прочий ужас позади.

— Очень рада за вас, — отозвалась я, думая о Хелен: черт ее знает, какой она вывод сделает из увиденной сцены. Ведь в ее глазах я мирно пила кофе в компании с Ребеккой Фишер. — Надеюсь, что и для меня все закончится так же хорошо.

В четверть третьего мы вышли из кафе, простились и пошли каждая своей дорогой. Оглянувшись, я увидела, как летняя нарядная толпа поглотила ее. Обычная домохозяйка, мать взрослых детей, разведенная. До переезда в Эбботс-Ньютон в ее жизни был лишь один достопримечательный факт: она ходила в одну школу с девочкой-убийцей и общалась с Ребеккой Фишер, когда та еще ничем не отличалась от других школьниц.

«Почему все ополчились против нее? — думала я, прокручивая в голове наш разговор. — А почему ополчились против меня?»

В многоэтажном парковочном комплексе прежнее ощущение дежа-вю охватило меня с многократно возросшей силой; казалось, из полумрака исходят невидимые злобные волны. Нахлынули воспоминания о прошлом вторнике, когда я, вернувшись из Лондона, подходила к своей машине и мои шаги в этом полупустом помещении с великолепной акустикой звучали оглушительно. Подсознательное ощущение опасности не ослабло, даже когда я вырулила на улицу. Я бы поехала в Эбботс-Ньютон другим путем, но туда вела всего одна дорога. За окном сменяли друг друга знакомые пейзажи — в том же порядке и с той же самой скоростью, что и во вторник. Стандартный жилой район сменился городским центром Уорхема, сразу после которого — поворот на Плаумэн-лейн.

Подъем на холм длился бесконечно. Я была уверена, что с гребня увижу в точности ту же картину: два полицейских автомобиля возле дома и Лиз в проеме распахнутой настежь входной двери, поглощенная беседой с полицейским. С приближением к вершине холма моя уверенность крепла — я даже не предчувствовала, я знала, — и прибавила газу, чтобы убедиться. Увидеть своими глазами.

Вниз по склону холма я ехала пристыженная, но счастливая. Дом не изменился с момента моего отъезда. Сердце бешено колотилось, но на дорожке у дома я тормозила, почти успокоившись.

Я только собиралась выйти из машины, когда открылась входная дверь соседней половины дома и на пороге появилась Лиз. Мрачное предчувствие не заставило себя ждать, однако тут же отступило: на лице Лиз было написано сочувствие, но не испуг.

— Анна, милая моя, Карл только что уехал, вы разминулись на каких-нибудь десять минут.

Я в недоумении уставилась на нее:

— А что он здесь делал? Он должен быть на работе.

— Его отцу стало плохо. Отвезли в больницу — похоже, сердечный приступ. Состояние пока не известно. Карл сказал мне, что пытался дозвониться до вас, но ваш мобильник выключен. Он поедет прямо в больницу и пока не знает, сколько времени там пробудет. Он взял с собой небольшую сумку с вещами — видимо, на случай, если придется задержаться.

— Понятно. Его родители живут часах в пяти езды отсюда. Господи, какой ужас, — пробормотала я, огорошенная новой бедой. — Спасибо, что сообщили…

— Он обещал позвонить вам вечером и рассказать, что да как. Я вам искренне сочувствую. Надеюсь, с его отцом все будет хорошо.

— Я тоже, — со вздохом кивнула я. — Что ж, остается только ждать и надеяться.

Дверь на кухню была распахнута. Войдя, я с порога увидела записку на кухонном столе и прочитала несколько торопливых слов о том, что уже знала: Попытаюсь позвонить между 8 и 9 часами. Целую. Карл. В кухне до сих пор витал слабый аромат его лосьона после бритья.

Куча одежды на кровати в спальне доказывала, что Карл собирался в страшной спешке: аккуратность была такой же неотъемлемой его чертой, как и практицизм. Набрав номер его мобильника, я услышала лишь сообщение голосовой почты. Я дождалась сигнала. «Карл, я все знаю, мне очень жаль. Позвони, как только сможешь. Я все время думаю о тебе».

По лестнице я спускалась, раздираемая двумя чувствами. С одной стороны, я волновалась за Карла, думала о том, в какой тревоге он собирался в неблизкий путь в родной город. Я мысленно была со всей его семьей — от брата, которого почти не знала, до матери, рядом с которой всегда чувствовала себя неловко. Но за этими мыслями скрывалось и нечто другое, и, как я ни корила себя за эгоизм, страх то и дело пробивался сквозь переживания за родственников… Даже при наилучшем раскладе Карл сегодня не вернется, а значит, я впервые останусь ночью одна в целом доме.

Вечер приближался невыносимо медленно. Устроившись в гостиной, я пыталась сосредоточить внимание на недочитанной книге в надежде на то, что сюжет захватит меня и отвлечет от реальности. С тем же успехом можно было листать «Желтые страницы». Тени сгущались, лиловато-розовый закат, раскрасивший все вокруг, воспринимался как угрожающий предвестник скорой темноты. Приклеив взгляд к строчкам в книге, я слышала голос Джералдины, звучавший так близко, словно она была в соседней комнате. До сих пор казню себя за то, что не приняла угрозы всерьез с самого начала. Макси было всего восемь лет…